Однажды
на сайте Библиотеки Конгресса www.loc.gov я ознакомился с очень интересной
лекцией американского профессора славистики Уильяма Брумфилда A History of
Russian Architecture («История русской архитектуры»). Кто же он, мистер Уильям Брумфилд? Историк? Лингвист? Архитектор? Фотохудожник? Ответы на эти вопросы я начал искать в Интернете. И понял, что Брумфилд — ученый-энциклопедист: поразили его познания в русской литературе, любовь к архитектуре России и сделанные им отменные снимки.
Каждый новый сайт открывал очередную грань его интересов и таланта, а попутно у меня возникали все новые вопросы, на которые только он один и может дать ответ. Поэтому я обратился к Брумфилду лично с предложением дать мне интервью, чтобы я ознакомил русскоязычную аудиторию Америки с его творческим «открытием» России.
Уильям Крафт Брумфилд — профессор славистики Университета Тулейна в Новом Орлеане, где он также преподает в Архитектурной школе. Диплом доктора славянских языков получил в Университете Калифорнии, Беркли. Преподавал в Университетах Висконсина, Вирджинии и в Гарварде. Свободно говорит по-русски. В 1970-м впервые посетил Россию и влюбился в нее с первого взгляда. С тех пор регулярно летает в Россию. Только по истории русской архитектуры им опубликованы десятки материалов, в том числе фунда-ментальный труд «История русской архитектуры», богато иллюстрированный сделанными им лично фотографиями.
С 2002 года Уильям Брумфилд – член Российской Академии архитектуры и строительных наук.
– Расскажите, пожалуйста, Уильям, кто ваши предки.
– Британцы с некоторой примесью шотландской и голландской крови. Они прибыли в Америку в 17-м веке. Мой отец был агрономом, мать – школьной учительницей английского языка в штате Джорджия, где прошла большая часть моего детства.
– Чем вас так привлекла русская литература, что вы решили изучить русский язык?
– Первыми книгами русских авторов, которые я прочел еще подростком, были романы Достоевского и Толстого. Рос я в очень сложное для американского Юга время: социальные волнения, вопросы расовой справедливости. Поэтому я был покорен бесстрашием, с которым русские писатели обращались к глубоким социальным и моральным проблемам. Поступив в Университет Джонса Гопкинса, я принял решение изучить русский язык, считая, что это единственно верный путь к наиболее полному пониманию русской литературы.
— Кого из русских писателей вы особенно любите?
— Мне трудно ответить на этот вопрос, как трудно назвать любимые архитектурные стили. В научных публикациях я уделял больше внимания работам Достоевского. Что касается чтения для души, то меня всегда увлекала поэзия Тютчева, Фета, Марины Цветаевой. Два года назад я проводил съемку в Елабуге, где Цветаева ушла из жизни страшной осенью 1941 года. Может быть, ее судьба символизирует судьбу России в жестоком 20-м веке.
— С какой целью вы впервые отправились в Россию?
— Моя первая поездка состоялась летом 1970-го в рамках договора с Московским университетом по обмену учителями. Я полюбил прогулки по Москве. Архитектура столицы так увлекла меня, что я начал фотографировать.
Когда я, вернувшись домой, рассмотрел снимки, то был настолько потрясен красотой запечатленного, что мне захотелось вновь полететь в Россию — продолжать снимать ее удивительные памятники архитектуры. Так что эта поездка оказалась поворотной точкой в моей судьбе.
Ныне профессор Брумфилд знает Москву лучше любого экскурсовода; при этом он не только рассказывает об особенностях и создателе каждого сооружения, но и дополняет комментариями из литературы и искусства; например, проходя по Арбату, цитирует фразу Окуджавы: «Арбат офонарел», в другом месте обращает внимание спутника на пейзаж, запечатленный в «Московском дворике» Поленова, — и так по всей Москве.
— Что же было на первых пленках, которые так сильно повлияли на вашу дальнейшую жизнь?
— Донской монастырь, церковь Троицы в Никитниках (оба в Москве), Никольский собор в Петербурге и другие. С некоторыми снимками можно ознакомиться в моих книгах «Золото в лазури» и «История русской архитектуры».
— Почему именно русские церкви так вас очаровали, что вот уже 36-й год вы летаете в Россию и все снимаете, снимаете... Сколько снимков вы сделали за эти годы?
— Я фотографировал не только церкви, но и светские сооружения. Конечно, церкви — очень важная часть российской художественной культуры, но меня интересуют и другие здания. Общее число снимков превысило 110 тысяч. Это как цветные, так и черно-белые фотографии.
Из прошедших после первой поездки 35 лет Брумфилд около семи провел в России. Он исколесил всю страну от Архангельска и Вологды до Хабаровска и Владивостока. Побывал в таких тмутараканях, куда даже не всякий россиянин решится поехать; куда можно добраться только по зимнику или вертолетом.
— Уильям, каким фотоаппаратом вы пользуетесь?
— Первые снимки (1971-1973 гг.) были сделаны с помощью Konica C-153. Начиная с 1979 года я снимаю двумя Nicon и широкоформатным Bronica. Что касается цвета, то для своих художественных выставок я предпочитаю черно-белые фотографии.
— Почему при поездках во Францию, Англию и другие страны вы не берете с собой фотоаппараты и только в Россию едете «вооруженным до зубов»?
— Эти страны хорошо изучены и мне не столь интересны. К тому же фотографирование архитектурных объектов довольно тяжелый труд. Должно быть вдохновение.
— Что вы можете сказать об архитектуре Москвы постперестроечного периода, в том числе о воссоздании Храма Христа Спасителя?
— Из современных архитектурных сооружений в Москве мне нравятся работы Андрея Чернихова, остальные не впечатляют. Хорошо известно, что идея строительства Храма Христа Спасителя было неоднозначно встречена в общественных кругах, но Церковь хотела создать грандиозный современный собор. Многие столицы государств имеют такие. С этой точки зрения строительство храма было неизбежно.
— Где прошли и где планируются ваши выступления и выставки фотографий?
— Я читаю лекции в музеях и университетах по всей Америке и во многих городах России, а также в университетах Англии и Франции. Выставки моих фотографий проводились в Художественном музее Нового Орлеана, в Университете штата Мичиган и других университетах США. Что касается России, то моя главная персональная выставка прошла в 2001 году в шести залах и главной анфиладе Государственного музея архитектуры имени А.Щусева. Мои выставки состоялись также в Вологде и Архангельске.
— Как восприняла американская и российская публика, особенно архитекторы и историки, появление ваших книг по истории архитектуры России?
— Критические статьи в американской печати, в том числе и в New York Times, были весьма благосклонными. Большинство российских коллег высоко оценивают мои «первопроходческие» работы. Реакция менее серьезных критиков меня не особенно беспокоит.
— Вы читаете два курса в Университете Нового Орлеана: один по русской литературе, другой по архитектуре. Каково содержание и направленность каждого из курсов?
— Один курс, литературный, посвящен русской поэзии 19-го и начала 20-го века. Другой — искусству в архитектуре.
— Что вы можете сказать о переменах, произошедших в России с тех пор, как вы впервые там побывали?
— Это очень широкая тема, а я не политический обозреватель, поэтому не берусь комментировать. В целом же я чувствую положительные изменения: теперь, например, больше свободы в поездках в Россию, в обмене идеями и информацией.
— Не пугало ли вас тогда, особенно при поездках в глубинку, постоянное внимание российских спецслужб?
— Я знал, что в СССР за мной следили, но никаких последствий не было. К тому же те, кто следил, получали дополнительное образование по архитектуре. Шучу.
— Приезжая в Россию, вы обычно чрезвычайно заняты. Остается ли у вас время на посещение театров, концертов и музеев?
— Очень мало. Правда, два года назад мне посчастливилось побывать в Мариинском театре на потрясающем спектакле «Золотой Петушок». Время от времени я хожу в музеи, чтобы встретиться с администрацией и передать в дар свои книги. Экспозиции, конечно, рассматри-ваю, но не так тщательно, как в первые годы.
— Многие изумительные архитектурные памятники России ветшают и разрушаются. Какими вы видите пути их спасения?
— Главное — это осведомленность общественности, а не только профессионалов. И, конечно, деньги. Во многих случаях у людей, которые распределяют ресурсы, нет ни интереса к этим вопросам, ни даже должного образования. Есть, конечно, такие, которые понимают важ-ность сохранения деревянной архитектуры домов и церквей как части традиционной русской культуры, но они, к сожалению, занимают не те посты, которые позволили бы им принимать нужные меры. Поэтому пока единственным способом «спасения» таких памятников является их фотографирование.
Уильям спешит: «Надо оставить в памяти людей хотя бы фотографии объектов старины, которые ветшают и разрушаются; передать миру наиболее полное представление об этой огромной стране. Если не для нынешнего поколения, то для будущего уж точно».
— Как в России, так и в США создано много сайтов с вашими работами, но ни один из них не охватывает всего спектра вашей деятельности. Не пришло ли время собрать все выступления, публикации и коллекцию фотографий на одном сводном сайте?
— Пришло. Но это требует значительных денежных затрат и больших усилий. Я до сих пор не знаю, где лучше создать такой сайт — в России или в Америке.
— Готовы ли ваши студенты последовать вашему примеру и продолжить начатое вами творческое «открытие» России?
— Трудно сказать, кто из них выберет такое нелегкое бремя. Пока многие студенты оказывают мне помощь в архивировании работ.
— Как бы вы ответили на вопрос, что дала Россия Уильяму Брумфилду и что он дал России?
— Россия не только подвигла меня на получение профессии слависта, но и открыла во мне способность видеть окружение глазами художника и сформировать себя как писателя. Что я дал России? Время будет лучшим судьей: «Я памятник воздвиг...»
— И последний вопрос: каковы ваши планы?
— Знаете, я в некотором смысле суеверен и никогда не любил заранее сообщать, что собираюсь делать. Здесь уместно сказать по-русски: «Тьфу-тьфу, чтоб не сглазить!».
Беседу вел Сэм Ружанский, Рочестер, Нью-Йорк