Курьер.- 6 сентября 2006. С сайта http://kyrier.ru/society_2006_35_3.php
Раньше его действительно принимали за шпиона. Причем как в
Советском Союзе, так и в Штатах. - И чтой-то он ездит сюда каждый божий год? Да
еще с фотоаппаратом. Не иначе, объекты наши стратегические заснять хочет! –
сомневались в КГБ, но в страну пускали. - Непонятно, зачем ему так часто бывать
в СССР? – недоумевали в ЦРУ. – Может, научная работа – это только прикрытие? Но
из страны выпускали. Так это было или примерно так, теперь не важно. «Русский
американец» и «американский русский» Уильям Брамфилд снова в России. Так
сказать, back in the USSR… Фанат
Профессор славистики, доктор славянских языков и специалист по русской истории и
литературе 19-го века Уильям Брамфилд русский настолько, что, общаясь с ним,
забываешь его происхождение.
На протяжении 36 лет он столько раз бывал в России, что в общей сложности прожил
здесь не менее пяти лет.
Фанат русской архитектуры, он наведывается сюда, чтобы запечатлеть на фотопленку
уникальные памятники архитектуры, в том числе (и особенно) те, которые давно
превратились в развалины и вот-вот исчезнут совсем.
И вот он на Вологодчине, продолжает свои поиски в самых отдаленных уголках
области. Мы ездили по таким дорогам, мы были в таких деревушках, о существовании
которых большинство из нас и представления не имели. Череповецкий, Вашкинский,
Вытегорский районы… Мэтр увлеченно работал, а корреспондент «К» не менее
увлеченно за этим наблюдал.
Как работает академик
- Прощай, любимый город! – прокричал Брамфилд, когда мы выезжали из Череповца. И
как бы в шутку спросил, кивая на металлургический комбинат: - В цех не будем
заезжать? Посмотреть, как там куют?
Но как куют в цехе, его на самом деле не очень интересовало. Брамфилд весь, с
головы до пят, - в русской культуре. Безмерно восхищаясь северными пейзажами,
их-то как раз он не фотографирует. Его интерес чисто научный: архитектура.
Храмы, гражданские здания минувших веков, уцелевшие и разрушенные, – вот это
попадает в объектив его старенького «Никона».
Ракурс для съемки выбирается, чтобы «было красиво». Уильям же профессиональный
фотограф! Но если красивость идет вразрез с прагматикой (детали фасада плохо
просматриваются или ветка куста загораживает уникальной конструкции фриз)…
любители пасторальных зарисовок и лубочных пейзажей, пощады не ждите: уникальный
фриз важнее!
Объектив в небо, объектив на землю, прицел на объект… Экспозиция, освещение…
Снято!
- Академик, что еще сказать! – восхищенно говорит наблюдавший за «таинством»
директор областного информационно-аналитического центра культуры Олег Самусенко.
– Не то, что мы: щелк-щелк «на автомате» - и готово…
Такой же, как вы
«Щелк-щелк» начался для Уильяма Брамфилда в далеком 1970-м, когда он по
студенческому обмену впервые посетил СССР.
- Было, помню, начало июня. Поразило меня вот что: ехал из аэропорта, из
Шереметьева. Диву дался: сплошной стеной стояли березки. Тогда было именно так,
это сейчас там… Красиво! Вот мое первое приятное впечатление.
Хорошо помнит «первый глоток свободы» в стране, где , по информации американских
«охотников на ведьм», ничего подобного быть просто не могло. Это показ фильма
про озеро Байкал и необходимость его охраны, это выступление Булата Окуджавы в
МГУ... Окуджаву, кстати, Уильям до сих пор цитирует.
И своим увлечением фотографией Брамфилд тоже обязан Советскому Союзу. Гулял он
по Москве, восхищался архитектурой, хотелось сохранить всё это на память. Достал
свой фотоаппарат, который взял просто потому, что все брали… И понеслось! И до
сих пор несется. Страхи перед первой поездкой за океан, признается Уильям,
конечно, были. Но отнюдь не политические, как может показаться, а
лингвистические. Тогда он плохо знал язык. Плохо в его понимании – это
отсутствие языковой практики. А вот тяга к русской культуре появилась еще в
юности.
- Я был еще teenager (подросток то бишь. Это слово Брамфилд специально произнес
не по-русски. – А.С.), когда стал читать Толстого и Достоевского. В этих книгах
я находил то, чего мне не хватало.
Не хватало, наверное, сопричастности с мировой культурой. Параллель, приведенная
профессором, может показаться даже странной. По его мнению, американский юг,
откуда он родом, очень похож на Россию. Вот те раз! Чем это?
Прежде всего трагизмом человеческой природы южан США, появившимся после
поражения от северян в Гражданской войне. А следом – смута, поиски объединяющей
идеи… То же ощущается и в русских. Даже в нашей стране из американских писателей
читают южан: Уильямса, Марка Твена, Фолкнера…
Рыба, мясо и пельмени
Так или иначе теперь Уильям Брамфилд – абсолютно и всепоглощающе «русский
американец». Да, от своей родины он отрекаться не собирается. Однако сказал же
за кружкой пива:
- Я ни мясо, ни рыба. Американец, но не занимаюсь своей культурой.
Ага! Пришлось убедиться, как это происходит. Замечу, Уильям действительно
идеально говорит по-русски. Не путает ни одного падежа, сыплет русскими
поговорками, даже под нос себе бормочет только по-нашенски. Ругательства «shit!»
и «чёрт!» чередует регулярно. А его легкий акцент многие принимают за
провинциальный говорок.
Когда он подходит к незнакомцу и что-то у него спрашивает, с ним начинают
говорить как с русским. И с удивлением узнают впоследствии, что общались с
иностранцем.
Еще бы, прими его за иностранца какая-нибудь бабуля в Вытегорском районе, когда
у нее на хорошем русском интересуется небрежно одетый мужчина:
- В селе Остров у Тудозера церковь сохранилась? А старая дорога там осталась?
Ну, грунтовка…
Откуда он узнал про старую дорогу?..
Внешне Брамфилд тоже ни фига не американец. Небрежно одет, с латаной-перелатаной
сумкой, бумажником, замотанным скотчем… Две увесистые пачки визиток по-русски
перетянуты обычной резиночкой, над чем смеялся еще Задорнов. Вот бы его сюда!
Карманы Брамфилда всегда полны сушек и конфет, потому складывается впечатление,
что в течение дня он вообще ничем не питается. Тщетно мы пытались просить его
остановиться у какого-нибудь придорожного магазинчика!
- На небе такое солнце, а нам еще нужно успеть в другое место. Боюсь, что свет
уйдет! – скрепя сердце и желудок, вздыхаем и едем дальше. - У меня есть
пельмени, - успокаивает Уильям, извлекая из небытия пакетик с холодными
остатками какого-то ужина. – Хотите? А еще квас.
Вильям Крафт Брамфилд
Член Национального Гуманитарного Центра (1992-93), профессор славистики
Университета Тулейна в Новом Орлеане, также преподает в Архитектурной Школе.
Диплом доктора славянских языков по специальности «литература и история России
19-го века» он получил в Университете Калифорнии (Беркли) и преподавал в
Университете Висконсина, Гарварде и Университете Вирджинии.
Брамфилд является автором многих работ по русской архитектуре. У Вильяма
Брамфилда вышло множество публикаций по русской архитектуре, литературе и
фотографии, он также регулярно читает лекции по этой тематике в университетах и
музеях Северной Америки и Европы.
Фотоработы Брамфилда по русской архитектуре, которые неоднократно выставлялись в
различных музеях и галереях, являются частью собрания Фотографического Архива
Национальной Галереи Искусств в Вашингтоне.
Он работал над докторской диссертацией в Московском и Петербургском
университетах, в Российском институте истории искусств в Москве. Он стал
содиректором летних курсов для колледжа и факультета университета «Москва:
Архитектура и искусство в исторической перспективе», а также проводит регулярные
летние семинары для факультета колледжа под руководством Российского института
истории искусств. В апреле 2002 года Уильям Брамфилд был избран членом
Российской академии архитектуры и строительных наук. Документ, подтверждающий
статус академика, был подписан и вручен ему лично Зурабом Церетели.
В Национальной библиотеке Конгресса США хранится множество фотографий,
переданных им для включения в проект «Встреча на границах». Одни только
избранные материалы из коллекции Уильяма Брамфилда в настоящее время составляют
1137 цветных слайдов с видами Русского Севера и Сибири.