|
• Образ и слово. Ирина Балашова |
| • Постижение. Василий Белов | |
| • Художник Русского Севера. Мария Чегодаева |
Искусство народного художника России Джанны Таджатовны Тутунджан вот уже скоро полвека является одним из самых известных, а главное, любимых в среде поклонников изобразительного искусства не только Русского Севера, но и по стране. Пожалуй, никому из вологодских художников ещё не удалось добиться столь безоговорочного, поистине всенародного признания. Она вошла в отечественное искусство редкими по силе правдивости, органичности и чистоте звучания произведениями о жизни северной деревни в послевоенные годы. О творчестве художника написано немало, но большой мастер дает повод возвращаться к его созданиям вновь и вновь.
Новая книга о творчестве Джанны Тутунджан не является обычным альбомом, это по сути, её новое произведение. В книге на равных выступают изображение и слово, что позволяет ощутить своеобразие ее творческого дара. Символическая концепция книги – это естественное развитие того, что делает этот художник на протяжении всего своего творческого пути.
Здесь жизнь в ее представлении уподобляется полету птицы. Птица – Жизнь. Тутунджан всегда отличалась исповедальностью художественной речи.
Здесь она впервые так полно делится своими сокровенными раздумьями о жизни и творчестве. Большой художник не боится обнажить душу. В книге две части: «Отцовская земля» и «Материнская земля». Армения и Россия.
Понятие Земля всегда являлось для Тутунджан основополагающим. «Я родилась и живу на Земле и мне не все равно какая она, что с ней будет». Впервые на страницах этой книги художник рассказывает о своем «открытии» Армении.
«Всю жизнь я была повернута в материнскую сторону. А теперь хочется повернуться и в отцовскую».
Немногочисленные, еще со студенческой поры, произведения об Армении, вернее, впечатления от встречи с этой страной не были достоянием зрителей, но их значение в формировании художника, вероятно, велико.
Повествование об Армении важно во многих аспектах, а главное в том, как художник душой проникал к земле и духу предков. Это подводит к разгадке тайны ее постижения Севера. А контраст географии, климата, внешнего облика людей только помогли художнику уловить глубинное родство между народами. Надо помнить, что в Армению, на родину отца, она попала уже после знакомства в 1952 с вологодской деревней, родиной мужа.
Поэтому можно сказать, что путь постижения столь различных культур – кровно родной и ставшей родственной по духу – происходил в обратном порядке. Возможно, это и объясняет причину столь органичного ее вхождения в крестьянский мир вологодского края. Часть «Отцовская земля» невелика по объему, но она способна стать открытием для почитателей художника, «Материнская земля» включает почти весь объем творчества Тутунджан, знакомого нам по многочисленным выставкам, книгам, альбомам. Традиционная российская культура, на которой воспитывалась Джанна в Москве, стала основой формирования ее творчества. При этом непрямое, но очень важное воздействие культуры южных предков обострило ее художнический взгляд.
Джанна Тутунджан родилась 22 сентября 1931 года в Москве в семье служащих. Отец стал военным, и родителям пришлось жить в Ташкенте, а девочку воспитывала московская бабушка из старинного рода Снежковых. В 1944 году Джанна поступила в Московскую среднюю художественную школу. А в 1946 в их класс приняли без экзаменов очень способного юношу из Вологды Колю Баскакова. «Он сильно отличался от московских ребят не только милым окающим говором, но и самостоятельным мироощущением». Еще учась в школе, оба поняли, что всегда будут вместе. И место это – Вологодский Север. После окончания МСХШ Николай сразу поступил в Суриковский институт. Джанне это удалось только с третьего захода... В 1959 году после окончания Суриковского, Джанна переезжает в Вологду. Они много путешествуют. Под парусом на лодке, байдарке, плоту... Он открывает ей свой Север. Николай Владимирович Баскаков, талантливый живописец и принципиальный человек, становится для Джанны Тутунджан надежной опорой и авторитетом в творчестве. Она благодарна ему за все: «за костры на пути, за детей, за жизнь!» Путешествуя по Вологодской земле, художники поселились в 1964 году на высоком берегу Сухоны, напротив Брусенца, в деревне Сергиевской Тарногского района. И вот уже пятый десяток лет эта деревня сама, как птица, широко раскинувшая свои крылья вдоль реки, стала самым дорогим местом на свете для Джанны Тутунджан. В этой деревне, как в капле росы, отражаются все радости бытия и все его горести. Приезжая туда каждую весну и находясь там до самых холодов, она чувствует себя на своем месте. А о том, какие у художника сложились отношения с деревенским народом – говорят ее работы...
Первое, что Тутунджан делает в Вологде, это серии рисунков и отдельные натурные портреты. Все 1960-0 годы она активно занимается графикой, но считать, что из графики художник вышел в живопись, как считали многие, в том числе ранее и автор этой статьи, неправомерно. Неповторимый образ России в искусстве Тутунджан формировался одновременно в графике и живописи. До создания первых значительных графических листов в 1966 году («Сама себе хозяйка», «День Победы», «8 марта») она напишет в 1965 году картину «Король дорог. Замело». Этот своеобразный тип произведения, не часто встречающийся в искусстве, присутствует на протяжении всего ее творчества. Это и не чистый портрет, и не картина бытового жанра. Скорее всего, это жанризированный портрет, в котором переданы профессиональные качества изображенного человека, что позволяет показать жизненную среду бытования персонажа. В 1968 году появляется картина «Молодая», а в 1969 – полотно «Незабудки». Оба произведения стали программными в творчестве художника. Так, довольно рано Тутунджан формулирует основополагающие задачи и принципы своего искусства.
Основными типами ее полотен стали сюжетная картина с символическим подтекстом, однофигурная композиция или портрет с лирическим звучанием. Каждое большое произведение было итогом долгих, подчас мучительных трудов, стремления воплотить сияющий в сознании образ. После полотна «Незабудки» в 1974 году появится картина «Земля», в 1975 – «Надёжа», в 1976 – «Гори ясно», 1978 – «Птичий рынок», 1984 – «Расставание», 1991 – «Пожар», 1996 – «Вольному – воля», 2005 – «Спаситель». Сложность задачи автора заключалась в необходимости перевода своих переживаний в лаконичную и убедительную форму картины-призыва, картины-притчи, картины-песни. Поэтому всегда перед нами возникает внешне простой, но при дальнейшем знакомстве оказывающийся многомерным образ. Он сразу захватывает силой заложенной идеи, как результат обобщения материала, постановки или ответа на проблемы современной жизни деревни («Последний конь», «Надёжа», «Расставание», «Пожар»), реже города («Птичий рынок»). Не так часто в изобразительном искусстве идея, гражданственность позиции автора выражаются так открыто, как в творчестве Джанны Тутунджан. Чрезвычайная ответственность художника в выборе темы, героя произведения объясняется верой в благодатную миссию искусства.
И здесь наступает время поговорить о таком феномене искусства Тутунджан, как соединение изобразительного и словесного начал, разных форм воплощения образа. Искусствовед Нина Дмитриева писала: «Природа слова и зримого изображения глубоко различны. Язык по своей природе философичен... Делакруа называл живопись и скульптуру «молчаливым искусством». Литература начинает прямо с выражения смысла явления, а живопись подводит к нему, исходя от изображения самих чувственно воспринимаемых явлений». Сама Джанна Таджатовна говорит: «Мысль у меня часто бежит впереди». Причина такого соединения, возможно, коренится и в человеческих качествах художника.
Для Тутунджан ее искусство – средство борьбы за справедливость, способ умножения добра на земле.
Преобладание идеи, смысла над конкретикой натурного впечатления обуславливает метод сложения образа в искусстве Джанны Тутунджан. Долгие раздумья по поводу увиденного венчаются лирико-эпическими обобщениями, часто ведущими к образу-символу. Метафора и аллегория стали способами воплощения идеи произведения. В живописи Тутунджан метафоры отличаются большой убедительностью и органичностью, что не часто встречается в изобразительном искусстве. Так в картине «Молодая» лицо девушки уподобляется наливному румяному яблочку, глаза героинь в полотне «Незабудки» как скромные северные цветы, и они сами – незабывшие, вечно помнящие, все что было. Иногда герои произведения сравниваются с птицами (мальчик в картине «Журавленок», художник Генриетта Бурмагина в картине «Гета»). Реже в арсенале художника встречаются аллегории («Земля», «Пожар», «Всевидящее око»). Очень важны названия картин Тутунджан, они определяют сущность образа («Молодая», «Ясная», «Надёжа», «Берегиня»). Художественный образ часто строится на пословице («Сила есть», «На все руки», «Яблоко от яблони»), строке песни или стихотворения («Гори ясно», «Черный ворон», «Только две зимы», «Белеет парус»).
Художественные особенности картин Тутунджан близки монументальной живописи. И это естественно, так как и внутреннее содержание ее работ сродни фреске, оно посвящено общечеловеческим проблемам и обращено к большой аудитории зрителей. Монументальными чертами ее работ являются большие размеры полотен, обобщенный характер трактовки форм, значительная роль силуэта, широкие плоскости локального цвета, работа в технике темперы, отношение к цвету как средству выражения лирико-символической концепции произведения. Отношение к своим творческим задачам сближало Тутунджан с передовым направлением в нашем искусстве, появившимся в годы юности художника. Первым об этом писал искусствовед Георгий Голенький: «Художник, конечно, примыкает к традиции, утвердившейся с начала 19б0-х годов и окрещенной критиками «суровым реализмом».
Зрителей и искусствоведов всегда волновал вопрос о том, как рождается образ человека в полотнах Тутунджан. Если говорить о ее крестьянских персонажах, то по крайней мере автору этой статьи известны три примера, на которых можно проследить этот процесс. Недавно в каталоге областной молодежной выставки 1966 года я обнаружила этюд «Девочка в платке», послуживший истоком образа в знаменитой картине «Молодая». Сравнивая этюд и картину, видишь, что образ не просто подвергся типизации и обобщению. Он лишился бытовых, сиюминутных черт и стал образом-символом. Автор разглядел в лице девочки ее будущую красоту и, подняв ей горделиво голову, сделал в картине ее старше. Так возникло это лицо. Неслучайно Джанна Таджатовна рассказывала, что все жительницы деревни, в которой писалась картина, предполагали себя прообразом «Молодой». А гости Вологды, посещая картинную галерею и любуясь этой картиной, думали: «Вот она – настоящая вологжанка». В других случаях внешность реального человека переносилась на холст без изменений. На персональную выставку Джанны Тутунджан в 1981 году приехала героиня её картины «Ясная» Надежда Аверина и скромно стояла возле полотна: всем было ясно, кто она такая. На творческий вечер, посвященный 75-летию Тутунджан, из деревни Сергиевской в Вологду приехала Люба Ежова. Сравнив черты ее лица с обликом матери в картине «Берегиня», я поняла, что в нем нет никакой стилизации, это ее подлинные черты. Различие заключалось только в том, что в жизни героиня – скромная, застенчивая женщина, а в картине – настоящая богородица, величавая, прямо иконописная. Так Джанна Тутунджан помещает своих любимых женщин в возвышенное пространство искусства, которого они достойны. Интересно наблюдать, как автор решает в своих картинах образы людей близких кровно или духовно. Художник выявляет самое главное, характерное в их облике. На то, что это не портреты в традиционном смысле указывают и названия («Реставратор» – портрет реставратора и искусствоведа А.А. Рыбакова, «Белеет парус» – портрет художника Н.В. Баскакова, «Портрет в октябре» – портрет дочери Юли, «Яблоко от яблони» – портрет художника-керамиста Т.А. Чистяковой).
До сих пор незабываемым для всех является раннее, многоплановое полотно Джанны Тутунджан «Незабудки». Такое произведение – большая редкость. Можно сказать, что в нем в концентрированном виде запечатлелась программа всего творчества мастера. Сегодня, по прошествии стольких лет, ясно, что автор поставил в нем множество проблем и вопросов человеческой жизни как в самом широком смысле, так и в более частных, свойственных конкретному времени, ситуациях и событиях. В картине изображены три женщины, сидящие в избе, связанные узами родства: старуха, женщина средних лет и девочка-подросток. Здесь нет никакого сюжетного действия, нет предметов за исключением лавки, на которой они сидят. Внимание захватывает не событие, а пространство их чувств, памяти. В картине заложено множество содержательных линий. Выделяются две основные. Это представление о трех периодах женской жизни. (Помню самое первое, еще детское впечатление от искусства Тутунджан. Это был графический триптих «Утро. Полдень. Вечер». Прекрасное женское лицо, как восходящее солнце, поднималось над деревней: ее улочкой, избами, березами. Черты его были как предчувствие и обещание счастья. Лицо входило в зенит и медленно клонилось к закату...) Через образ старой женщины картина «Незабудки» связана с темой памяти о погибших в Великой Отечественной войне. Сидящие в избе собрались в День Победы и вспоминают своих родных, не пришедших с войны. Принято говорить о смысловых метафорах у Тутунджан, но она очень активно прибегает и к метафорам пластическим. В этом плане интересно рассмотреть, как ведет себя линия в очертании фигур. В фигуре девочки линия пульсирует подобно веселому ручейку, сама же фигурка как цветок незабудки на тоненьком стебле. В очертаниях женщины течение линии успокаивается, обретая определенность, и, наконец, в силуэте старухи ломается, уподобляясь корявому, ссохшемуся дереву. Графический абрис фигур вплетается в узор древесных волокон досок пола, стен и лавки. Цвет в произведении выполняет не столько изобразительную, сколько символическую роль. Белый цвет выражает чистоту духа, красный – жизнь и материнство, черный – скорбь. Все три героини в светлых одеждах. Платье девочки чисто белого цвета; у женщины в него вливаются оттенки топленого молока, на ней красная юбка; у старухи на белые одежды ложатся сиренево-голубые тени, на ее голове черный платок с бледными цветами – для нее это День праздника и скорби. Кроме того, автор придает облику старухи угольно-черный цвет. Художница рассказывала, как это у нее получилось. Вначале она сделала тщательный рисунок углем на холсте, взялась за кисть и цветом покрывала поверхности, но когда осталось написать руки и босые ноги старухи, вдруг поняла, что больше работать нельзя: холст буквально «не впускал в себя краски» – образ состоялся. Угольный цвет точно выразил замысел автора – показать человека, словно прошедшего по раскаленным углям судьбы. Черты обострения отдельных форм изображения наблюдаются и в других картинах Тутунджан. Так, в картине «Молодая» для усиления яркости лица автор написал избы ультрамарином, а в «Последнем коне» голову коня сделал ярко пламенеющего цвета.
Первую известность на выставках Д. Тутунджан принесли замечательные рисунки. Сделанные карандашом, тушью, фломастером они поражали неженской силой, обобщением, ведущим к символу. Знаменитый профиль скорбящей старухи в рисунке «День Победы» был будто не на листе исполнен, а вырублен в камне. Художнику была доступна драма и лирика, ее линия творила чудеса, то лаская, то раня. Интересно сравнивать образы, одновременно воплощенные в живописи и графике. Но если образ старухи в рисунке «День Победы» и картине «Незабудки» практически не изменился, то деревенская женщина в графическом листе «Сама себе хозяйка» и картине «Надёжа» предстает в различных ипостасях.
Интерес к слову, звучащей речи привел автора постепенно к интересным графическим работам, вылившимся в большую серию «Разговоры по правде, по совести», которая продолжается и поныне. Художника всегда волновала народная речь. Не зная, как сделать ее услышанной другими, она стала сопровождать изображения людей записанными тут же прямо на рисунке их монологами. Прямая безыскусная речь деревенских жителей колоритна и мудра сама по себе, а графически закрепленная в изображении позволила родиться новому, синтетическому явлению современности. История искусства разных стран и эпох знает такие примеры, но, тем не менее, они редки и в каждом случае уникальны. Если смотреть прежние, до этих, рисунки и картины Тутунджан, то чувствуешь – она шла к этому с самого начала – на устах ее героев стыли непроизнесенные слова (картины «Пристань Брусенец слушает», «Страда», «Слово»).
В искусстве Джанны Тутунджан никогда не было грани между живописью и графикой. Часто одни и те же герои становились персонажами и картин, и рисунков. Художественная структура ее живописных полотен часто строится на графическом силуэте фигур («Незабудки»), в другом случае картины тяготеют к монохромности колористического решения, когда цветовая гамма сводится к сочетанию черно-белых тонов, либо в этой гамме выделяется один насыщенный цвет («Птичий рынок», «Пожар», «Вольному – воля», «Спаситель»). Это объясняется драматическим характером этих произведений. Во всех случаях темой является трагедия – городских ли жителей в картине «Птичий рынок», или шире, всеохватнее, как трагедия всей России. Алый платок на плечах молодой женщины в картине «Пожар» олицетворяет не радость, а пожар народной души. В триптихе «Ради жизни на земле» в центральном полотне изображен человек новой, но широко сегодня распространившейся специальности спасателя. Лицо его полно боли и сострадания к людям, что усиливается нервной графикой ломких линий; в светящемся пространстве за его спиной угадывается подобие крыльев. Картина выполнена в черно-белой гамме. Цвет появляется в боковых частях триптиха сияющими лазурью пейзажами, как спасенная им жизнь.
Пейзаж, занимая небольшое место в живописи художника, играет свою особую роль в творчестве Тутунджан в целом. Хотя в ее сюжетных полотнах природа выступает в обобщенном виде и становится таким же носителем идеи, как и другие компоненты изображения, но именно пейзаж является эмоциональным камертоном очень многих картин мастера. Дело в том, что именно в пейзажных мотивах, выполненных с натуры, выражает автор свой безмерный восторг от красоты мира. В них чувствуется ее открытая, не откорректированная сознанием эмоция. Поэтому в пейзажах мы сильнее всего можем слышать голос души художника. Пейзажи Тутунджан поражают потоками света, льющимися с небес, тишиной, беспредельностью пространств. Не видя ее пейзажей, нельзя до конца открыть тайну программных холстов Джанны. Эти пейзажи – портреты души многих ее персонажей.
Говорить об искусстве, разбирать особенности тех или иных холстов и рисунков очень важно и необходимо, но, как говорил Огюст Роден, «нет ничего художественнее, чем любить людей». Эти слова будто специально сказаны о Джанне Тутунджан. На протяжении своей человеческой и творческой судьбы она была и остается примером истинного служения искусству. Искусству не удаленному в заоблачные дали, а близкому и необходимому тем самым людям, что смотрят на нас с ее холстов и рисунков. Всеми ее поступками движут любовь, восхищение и сострадание к ним. Джанна Таджатовна – уникальная личность. Знакомство, общение с ней, с ее произведениями является непередаваемой радостью, которую бережешь в сердце как сокровище.
Ирина Балашова
Источник: Тутунджан Д.Т. Птица – Жизнь. Альбом. Вологда, 2007. С. 8 – 13.
Постигнуть – значит узнать, добиться чего-то, что-то преодолеть, открыть, выяснить, наконец, сравняться с чем-то большим и сродниться, не теряя при этом себя и не обижая постигаемое.
Таково, на мой взгляд, значение этого красивого слова. Наверное, к нему найдется и еще много синонимов! Но я уверен: все они, взятые и отдельно, и вместе, так до конца не охарактеризуют то, что делает в искусстве вологодская художница Джанна Тутунджан. Постижение народных характеров, народной психологии, отображение современного народного облика – вот, вероятно, основная ее забота. Я не специалист ни в живописи, ни в графике, поэтому не берусь судить о формальных особенностях ее произведений. Однако, общее впечатление такое, что в голову приходит одна грешная мысль: периферия большого, настоящего искусства – далеко не периферия географическая. (Больше того, провинциализм в искусстве, как это ни странно, не так уж и редко объясняется географической централизацией). Дело для художника, видимо, вовсе не в том, где жить. Дело в том, чем и как жить, чьими болеть болями, чьими радоваться радостями.
Все годы после окончания московского художественного вуза Джанна Тутунджан посвятила географической периферии, в частности вологодскому северу, его людям, его природе и духу. Думается, что именно это больше всего формировало ее талант. Удивительно правдивы и лаконичны ее графические листы, посвященные судьбам и быту северных крестьян, а судьбам русских крестьянок – в особенности. Какие-то необъяснимые чистота и целомудрие, любовь и горечь, сострадание художника к этим людям.
Менее цельное, но не менее сильное впечатление и от многих ее живописных работ. Так, отличное полотно «Незабудки» обладает той неуловимой прелестью, когда проникновенный лиризм незаметно переходит к глубокому философскому осмыслению жизни...
Василий Белов, 1969
Источник: Тутунджан Д.Т. Птица – Жизнь. Альбом. Вологда, 2007. С. 43.
Джанна Тутунджан... Художник Русского Севера. Тема её творчества – Россия.
Не та, выдуманная, никогда не существовавшая в реальности прянично-квасная «Святая Русь», которой скорбят и вздыхают национал-патриоты (предпочтительно сидя где-нибудь в Давосе или Ницце), а настоящая, живая – трудная, подчас жестокая к своим людям. Джанна любит эту Россию, как только может – до боли, ничего не скрывая, ничего не приукрашивая: «Родина! Меня обжигает стыд и бессилие, когда ты караешь невиновных...» Она готова ринуться в бой за этих заброшенных, всеми забытых старух, за спутанного, поверженного на землю коня, выкинувшего в черное небо гордую, вольную голову. Картина «Вольному воля»... Этот стреноженный, но не покоренный конь – кажется, слышишь, как оглашает он своим отчаянным ржаньем безмолвную пустоту земли – предстает для меня самым сильным, самым ярким воплощением не только искусства Джанны, но и ее человеческой сути.
И композиционные, тщательно продуманные, часто с элементами символики картины Джанны Тутунджан, и ее буквально воспроизводящие натуру рисунки – это всегда сопереживание, исповедь, отчаянный призыв – только не констатация факта, только не «сочинительство». Как часто даже большие, честные художники все-таки оказываются сторонними «наблюдателями жизни», воспринимают мир сквозь призму своих эстетических, художественных, стилистических пристрастий.
Джанна – не наблюдатель. Поразительное ощущение: в её искусстве кричит, стонет, исповедуется, рассказывает о самой себе сама земля, обретают голос эти полные достоинства иконописные старухи, эти бесшабашные потрепанные жизнью мужики. Она – их предстательница, их голос, их, а не свое «самовыражение». И в то же время творчество Джанны – резкое, жесткое, требовательное, иногда смущающее своей аскетичной простотой – это она сама. Горячее, страстное, скромное до самоотвержения, лишенное какого бы то ни было эгоизма – это она сама.
Её искусство – это её судьба, судьба девочки с Арбата, с горячей армянской кровью своих предков со стороны отца и интеллигентским аристократизмом предков со стороны матери, неисповедимыми путями, как говорит она о себе сама – пришедшая – ...хоть странно...
Туда, за Вологду, в леса, где Сухона течет пространно, где неба – высь, где суть ясна!
Мария Чегодаева, 2002
Источник: Тутунджан Д.Т. Птица – Жизнь. Альбом. Вологда, 2007. С. 141.
