Архив номеров
«Работа археолога – это ощущение причастности к открытию. Археология сама добывает себе предмет исследования. Историк может всю жизнь посвятить анализу документов, которые до него изучались не одно столетие, а археолог каждый сезон получает в руки уникальные предметы, которые он должен изучить и сохранить».
Светлана Гришина
Папин Илья Валерьевич – историк, археолог. Окончил исторический факультет Вологодского государственного педагогического института. Старший преподаватель кафедры отечественной истории исторического факультета Вологодского государственного педагогического университета, директор Некоммерческого партнерства «Научно-исследовательский центр “Древности”». Сфера научных интересов – позднесредневековая археология, археология монастырей Русского Севера, некрополи и погребальные сооружения Средневековой Руси. Член Совета по сохранению исторически ценных градоформирующих объектов исторических поселений Вологодской области при Правительстве области, председатель Вологодского археологического общества.
Илья Валерьевич, Вы историк по образованию – почему именно археология стала Вашей профессией?
Сложно сказать… На окончательный «выбор пути» всегда влияет множество факторов. Родители мои не имеют прямого отношения ни к археологии, ни даже к истории. Но мама – биолог, и в школе я активно интересовался биологией, особенно привлекал меня раздел ископаемых животных. Потом начал почитывать литературу по истории и археологии. Но окончательно все решилось, когда я «встретил человека». Поступив на исторический факультет, я познакомился с Сергеем Юрьевичем Васильевым, который и стал моим настоящим первым учителем в археологии. Одно время он был заместителем директора по научной работе Вологодского музея-заповедника, а потом работал в хозрасчетном предприятии, которое занималось археологией. К сожалению, Сергей Васильев умер довольно молодым...
Расскажите о самых, на Ваш взгляд, интересных и масштабных археологических исследованиях на территории области за последнее время.
В начале 2000-х годов были проведены работы на Софийском соборе, в ходе которых удалось получить интересные результаты, относящиеся и к конструкции собора, и к истории его строительства. Например, сам собор, как оказалось, был «врезан» в склон древнего русла ручья. Снаружи, у южной стены собора, археолог Игорь Полиэктович Кукушкин нашел удивительное перезахоронение – по-видимому, приходское кладбище одной из церквей, которые были уничтожены, когда строили кремль Ивана Грозного. Уникальность этой находки в том, что впервые в руки антропологам попала значительная (более 200 индивидов) серия останков вологжан конца XV – начала XVI века. По результатам исследований составлен отчет о жизни средневековых вологжан, у которых, кстати, антропологически преобладали финно-угорские черты, а славянской крови было меньше.
Внутри собора мне удалось найти белокаменное основание царского, или архиерейского, места – каменного ступенчатого сооружения, сейчас скрытого в земле, под полом, на котором стояла специальная сень, где архиепископ или царь мог присутствовать во время богослужения. Подобные сооружения встречаются за редкими исключениями только в кафедральных соборах. Также внутри собора, кроме двенадцати известных погребений вологодских архиепископов, мы обнаружили тринадцатое, можно сказать, забытое погребение, относящееся к концу XIX – началу XX века.
Постоянно ведутся исследования в Кирилло-Белозерском монастыре, связанные с активной реставрацией его архитектурных памятников. Я работаю там практически ежегодно с 1994 года. За это время обнаружено много интересного. Например, обследованы фундаменты замечательного сооружения – монастырских ледников за Архимандричьим корпусом, известных ранее только по описи монастыря. Это глубокие ванны, выложенные кирпичом, куда зимой закладывался лед, а летом хранились продукты. Обнаружена уникальная в своем роде мостовая конца XVIII века, выложенная валунными намогильными плитами XVII века. В ходе раскопок выяснилось также, что территория монастыря значительно окультурена: берег озера, изначально очень низкий и пологий, подсыпан. Рвы под фундаменты монастырских построек в этой части были вырыты в двухметровой гати из еловых веток, пересыпанных строительным мусором. Стена монастыря, смотрящая на озеро, и даже южная стена Трапезной палаты стоят на этом «плавучем» основании.
При работах в Успенском соборе нашли ранние погребения, совершенные еще до постройки нынешнего каменного собора в 1497 году. Поразительно, что сосновые погребальные колоды монахов очень хорошо сохранились. Несколько этих колод мы сейчас готовим для музейной экспозиции, а останки иноков, которые пришлось извлечь, чтобы сохранить при проведении реставрационных работ, были перезахоронены по православному обряду.
И, конечно, нельзя не упомянуть об охранных исследованиях в центре Вологды в 2007–2011 годах, в районе Кремлевской площади и в 54-м квартале – участке между проспектом Победы, церквями Покрова на Торгу и Казанской. Уникальность этого участка территории Вологды в масштабах всей страны в том, что у нас здесь замечательно сохранился культурный слой XV–XVII веков. Этот период – белое пятно в нашей археологии, потому что в большинстве исторических городов этот слой, как правило, или уничтожен, или малоинформативен. А здесь, во влажном грунте, сохранились уникальные комплексы: срубы на высоту двух-трех венцов, остатки домашней утвари. Виден весь план усадьбы, дорожки, гати, даже грязь, которую люди месили ногами. 
Во время этих раскопок мы своими глазами увидели живую историю нашего города, и эти исследования – наверное, главное достижение вологодской археологии последнего десятилетия. Надеюсь, что это важное направление в ближайшие годы будет развиваться. В середине этого квартала – между «Жилищником» и церковью Покрова на Торгу – планируется большая стройка. Заказчик настроен на проведение археологических работ, и можно ожидать выдающихся находок и открытий.
Что такое «охранные работы» в археологии?
Суть охранных работ состоит в следующем. В законе 73-ФЗ «Об объектах культурного наследия (памятниках истории и культуры) народов РФ» сказано, что археологические памятники принадлежат государству и им охраняются. Однако под сохранением археологического памятника в исключительных случаях понимается его изучение, то есть раскопки. Это и есть охранные работы. Сейчас они, несомненно, преобладают над академическими исследованиями.
Но есть один важный момент: специфика нашей науки в том, что, раскапывая памятник, мы его разрушаем. В этой ситуации есть и плюсы, и минусы: с одной стороны, мы получаем возможность изучить эти участки культурного слоя, а с другой – лучше бы с этим не торопиться, если есть возможность сохранить их нетронутыми. Сегодня прогресс в методике археологических исследований очень заметен. Сейчас археолог с участка в 100 квадратных метров может получить намного больше, чем 10–20 лет назад, – и в плане информации, и в плане механического собирания находок. 
Есть возможность отправлять вещи на реставрацию, пользоваться лабораториями Москвы и Санкт-Петербурга, зарубежных научных центров. Лабораторный анализ дает возможность делать поразительные выводы об образе жизни наших предков. Например, по анализу костей можно установить, из чего преимущественно состоял рацион этих людей, какой физической работой они занимались. Анализ почвы позволяет сделать вывод о растительности вокруг поселений: был ли рядом лес, какие сельскохозяйственные культуры возделывались. Методы анализа постоянно совершенствуются, и лет через 20 о памятнике, на котором сегодня проведены охранные работы, мы смогли бы узнать намного больше. Поэтому, когда есть возможность, мы пытаемся повлиять на ситуации, которые провоцируют проведение охранных работ: предлагаем изменить трассы дорог и газопроводов, предотвратить стройки, которые планируются на территории возможного расположения археологических памятников.
Понятно, что охранные работы – особый случай. А как проходит археологическое исследование «в чистом виде»?
Классический путь археологического исследования таков. Допустим, я занимаюсь какой-то научной темой – например, эпохой неолита, – провожу разведки в перспективных местах и, как правило, обнаруживаю там интересующие меня памятники. Осуществляю комплекс мероприятий по регистрации памятника и постановке его на учет в органе охраны. Далее принимаю решение о целесообразности проведения раскопок на определенном памятнике, ищу средства для проведения раскопок, организую их. Потом провожу все возможные анализы, обрабатываю полученные данные, выдвигаю научную гипотезу. Результаты работ публикую в научной и популярной литературе. Все находки, обнаруженные в ходе раскопок, я обязан сдать на хранение в государственный музей, а отчет о проделанной работе отправить заказчику и в Институт археологии.
Конечно, любые полевые исследования я могу проводить только на основании специального разрешения. Для его получения я направляю заявку (целый пакет документов) в Министерство культуры России. Министерство посылает запрос в Институт археологии, осуществляющий методическое руководство работами. Институт на основании моих предыдущих отчетов дает согласие на выдачу разрешения – так называемого Открытого листа, который сегодня и делает человека археологом. Открытый лист на право проведения работ выдается Министерством на определенный период, указанный в договоре.
Кто выступает заказчиком археологических исследований?
Если речь идет о чисто научных исследованиях, то это, как правило, музеи, Институт археологии, Министерство культуры России. В редких случаях есть спонсоры. Периодически работы заказывает Русская Православная Церковь.
Работают ли сейчас на территории области крупные археологические экспедиции?
Да, у нас много лет постоянно работает Онежско-Сухонская экспедиция Института археологии Российской академии наук. На сегодняшний день это передовой край археологической науки в нашей стране, и организации, в которых я работаю, – Некоммерческое партнерство «Научно-исследовательский центр “Древности”» и Вологодский государственный педагогический университет – гордятся участием в этом проекте. С 1980 по 2000 год Онежско-Сухонскую экспедицию возглавлял Николай Андреевич Макаров, ныне директор Института археологии, академик РАН. Он много лет занимался исследованиями памятников эпохи Древней Руси на Русском Севере. Ныне экспедицией руководит его ученик – Сергей Дмитриевич Захаров. Экспедиция прошла с разведками окрестности Белого озера, Сухону, Юг, Кубенское озеро и другие территории. Памятники, ею изученные – Старый город Белоозеро, Кемские курганы, могильник Нефедьево, поселение Минино и многие другие – во многом изменили наше представление о характере освоения этих территорий древнерусским населением в IX–XIII веках. Результаты исследований опубликованы в многочисленных статьях и нескольких уникальных для вологодской археологии монографиях.
Вы возглавляете Вологодское археологическое общество. Чем была вызвана необходимость его создания? Расскажите о его работе.
Вологодское археологическое общество – это любимое детище вологодских археологов. Необходимость его создания витала в воздухе давно. У нас в городе нет археологических центров, и постоянной площадки для обсуждения общих проблем не было. Поводом же для создания Общества стали проблемы, возникшие в деле охраны памятников археологии в нашем городе и области, – появилась необходимость выступать «единым фронтом». В Общество, созданное в 2009 году, входят все вологодские археологи – люди, когда-либо получавшие открытые листы для работы на территории области, – а также ряд специалистов других профессий, с которыми мы постоянно сотрудничаем, – всего около 20 человек. Конечно, мы много спорим о направлениях и формах нашей совместной деятельности. Но все понимают, что для участия в решении задач, связанных, например, с охраной и изучением памятников археологии, Общество должно принимать активное участие в общественной жизни города и области.
Значит, перед Обществом стоит задача решать острые проблемы – какие?
Одна из наших самых больных тем – это застройка в исторической среде. Здесь мы стараемся обратить внимание органов охраны памятников на все случаи, которые, на наш взгляд, являются нарушением существующих правил. В Вологде утверждены зоны охраны археологического культурного слоя, и на этих территориях строительные работы без предварительных археологических раскопок запрещены. Есть так называемая зона наблюдения. По регламенту, если здесь планируется стройка, заказчик обязан пригласить археолога для обследования участка и в случае обнаружения памятника оплатить раскопки. Это дополнительные – и немалые! – расходы, увеличение сроков сдачи объекта. Поэтому часто заказчики стараются обойти эти правила.
Есть трудности и с регистрацией объекта как археологического памятника. По закону он считается выявленным с момента обнаружения. А ценные с точки зрения археологии объекты могут быть найдены и вне зон охраны и зон наблюдения. И тогда производитель строительных работ обязан эти работы прекратить и известить о находке орган охраны памятников. Но ему, конечно, проще закрыть глаза на археологию и продолжить стройку. Такой службы, которая контролировала бы все стройки города, нет. И даже в том случае, если мы установили факт обнаружения интересного с точки зрения археологии объекта, процедура регистрации его как памятника чрезвычайно затруднена.
Из конкретных крупных объектов, которые сейчас вызывают тревогу археологического сообщества, можно назвать следующие: планируемые к постройке набережную в Череповце, причалы в Белозерске и Горицах. По берегам Шексны и Ягорбы есть целый ряд памятников археологии: и стоянки каменного века, и поселения древнерусского времени. Многие из них отчасти подтоплены Волго-Балтийской водной системой, но тем не менее их нужно изучать до того, как там начнут строить. Что касается причала в Белозерске, то один из обсуждаемых вариантов его расположения – Крохино, территория Старого города Белоозеро. Если будет принято решение о строительстве именно там, то в ходе археологических работ придется исследовать подводную часть города, а это невероятно дорого. Мы поддерживаем идею строительства причала чуть ниже по течению Шексны, в Девятовской.
Актуальная ли для нашего региона проблема «черных копателей»?
«Черные копатели» – это тоже наша боль, хотя на территории Вологодской области их деятельность не так разрушительна, как в других регионах, потому что у нас не так много памятников, насыщенных материально ценными находками. С одной стороны, вроде бы ничто не мешает человеку ходить с детектором по своему огороду в деревне, и мы не видим в них «конкурентов». Но с другой – все археологические памятники у нас принадлежат государству, и проводить раскопки, разведки, сбор отдельных археологических находок без государственного разрешения противозаконно. И кроме того, в случае обнаружения находки такой человек вольно или невольно разрушает памятник: выкапывая из земли какую-то вещь, он уничтожает ее окружение, и профессиональному археологу, который потом будет работать на этом участке, придется иметь дело с обедненной картиной памятника.
Часто в оправдание говорят, что «черными копателями» движет интерес к истории. Но тут надо понимать, что конечные цели у нас разные – они, как правило, хотят пополнить свою коллекцию археологических находок, в то время как цель археолога – изучить памятник. Если же человек решит, что ему интереснее изучать, а не собирать и складывать к себе на полку, то он всегда может присоединиться к работе в экспедициях.
А в целом наиболее перспективный, на мой взгляд, вариант решения проблемы «черных копателей» – введение лицензии на использование металлодетекторов.
О каких конкретных результатах работы Общества уже можно говорить?
Мы участвуем в создании выставок, в издании научных материалов: в 2012 году, например, в Вологодском музее-заповеднике прошла выставка «Вологда в зеркале Средневековья»; в последние годы изданы сборники «Археология Вологды» и «История и археология Русского Севера». Представители Общества участвуют в работе круглых столов и совещаний в органах власти по проблемам охраны и изучения памятников истории и культуры. Раскопки в центре города, о которых я рассказывал, – тоже во многом заслуга Общества.
Какая самая заветная мечта вологодских археологов?
Создание музея археологии! Во многих исторических городах – областных центрах – подобные музеи есть. Работать с коллекциями было бы намного проще: появилось бы место для их хранения и экспонирования, возникла бы база для создания лабораторий. В последнее время органы власти стали обращать больше внимания на проблемы охраны и изучения нашего исторического наследия: начал работать Общественный совет при Губернаторе области по вопросам охраны памятников, при мэре Вологды создана рабочая группа по координации археологических исследований в городе. Все это позволяет надеяться на положительное решение вопроса о музее археологии в недалеком будущем.
Как преподается сегодня археология на историческом факультете ВГПУ?
Археология всегда была отдельным курсом, и хорошо, что этот курс удалось сохранить при переходе на бакалавриат. Без него трудно представить себе полноценное историческое образование. Конечно, это курс ознакомительный, но он дает возможность заниматься исследованиями, писать научные работы. Если же человек намерен избрать археологию своей профессией, то он должен учиться дальше, специализироваться в другом учебном заведении.
Принимают ли Ваши студенты участие в экспедициях и раскопках?
Конечно. В рамках курса археологии существует археологическая практика, и наши практиканты не просто что-то где-то копают – они участвуют в археологических экспедициях на территории области. Нужно сказать также, что именно студенты и школьники еще с советских времен были в экспедициях главной рабочей силой. Почему? Во-первых, они едут с охотой, с энтузиазмом, им еще все интересно. Во-вторых, они «легче на подъем» – не так привязаны к семье, к домашним делам, к работе. В-третьих, – что скрывать! – у археологов редко бывает столько денег, чтобы заплатить бригаде землекопов. И ведь раскопки по своей сути – это не перелопачивание тонн земли, а достаточно тонкий процесс. Главная задача археолога не просто найти предмет – находки сами по себе интересуют его «во вторую очередь». Важнее понять, когда, как и почему здесь жили люди, а все это выясняется только в ходе детальных изысканий заинтересованных исследователей.
В представлении обывателя археологические экспедиции связаны с романтикой, приключениями. А как это все происходит на самом деле?
А без этого и нельзя. Думаю, что многие из археологов пришли в эту науку, движимые именно романтикой. Поиск всегда увлекает, даже если он сопряжен с рутиной. Рутина, конечно, есть. Работать надо, несмотря на то, что идет дождь, что находок интересных нет неделями. Поэтому, когда к экспедиции присоединяются студенты-практиканты, атмосферу походной романтики стараемся всячески поддерживать. В лагере всегда есть возможность искупаться, поиграть в волейбол, посидеть вечером у костра, попеть песни под гитару.
Походный быт не пугает студентов, которые приезжают в экспедицию впервые?
Пугает, пугает! А родителей, которые отправляют детей в первый «поход», пугает даже больше. Но мы всегда при определении мест для практики ориентируемся на экспедиции с традициями, потому что быт там налажен: построены столы, скамейки, навесы, оборудованы места для купания, разведаны тропы в ближайшую деревню, где можно договориться о бане. Хотя, что говорить, бывают ситуации, когда люди через два дня просятся домой... Нечасто, но такое случается.
На Ваш взгляд, археолог – это перспективная профессия? Можете ли Вы предположить, каково будущее археологии?
Смотря что понимать под перспективностью. Людям, которые хотят быстрой карьеры и больших денег, я не посоветую «идти в археологию» – ни того, ни другого здесь, скорее всего, не будет. Есть, конечно, и проблемы другого рода. Когда тебя по полгода не бывает дома, не каждая семья с этим смирится… Но зато работа археолога – это поиск, ощущение причастности к открытию. Археология ведь чем еще интересна – она сама добывает себе предмет исследования. Историк может всю жизнь посвятить анализу документов, которые до него изучались не одно столетие, археолог же каждый сезон получает в руки тысячи уникальных предметов, которые он должен изучить и сохранить. Кроме того, профессия археолога невероятно многогранна: это и раскопки, и жизнь «в поле», и организация экспедиций, и поиск источников финансирования, и составление отчетов, и написание статей – скучно никогда не будет. Человек, который намеревается посвятить себя археологии, должен все это осознавать. Но это одна из тех профессий, которые проникнуты особым духом романтики, и долго еще такой останется.
Фотографии предоставлены И. В. Папиным