В новом выпуске проекта «Птица – жизнь», посвященному 90-летию со дня рождения народного художника России Джанны Тутунджан, предоставляем слово писателю, журналисту и видному деятелю вологодской культуры Владимиру Валентиновичу Кудрявцеву (1953 – 2013). Из эссе Владимира Кудрявцева «Незабудка»:
«Я родилась и живу на земле…»
…У Джанны Таджатовны есть картины, на которых деревенская околица вырастает до образа Земли-Планеты: «Как художник я родилась в Вологде. Как гражданин – в Москве. Как человек, я родилась и живу на Земле, и мне не все равно, какая она и что с ней будет».
Одна картина называется «Земля» (1974)
Земля!
Как лоскутное одеяло
В бесконечных бойнях
И междоусобицах,
Раздираемая на куски
Странами и народами.
В трагическом грохоте стихий
Ты летишь в безмолвии мироздания.
И вместе с тобой существует и летит
Беззащитная мечта о гармонии мира.
На этой Земле её Серговка, берег Сухоны, дороги и тропки, деревенские люди, её дети. На ней могилы предков и друзей, заповедные уголки природы, где она, спасаясь от «трагического грохота стихий», погружалась в «безмолвие мирозданья» и обретала призрачное уединение и хрупкой покой.
Картина эта посвящена мастеру, то есть Творцу.
Летит Земля во Вселенной среди звёзд, и никому, кроме Всевышнего, неведом её Путь и неизвестна космическая Судьба. А над ней, готовой сорваться с орбиты и кануть в ледяную Вечность, – «лоскутное одеяло», как Покров Богородицы, да и сама Богородица возлежит на нем, забывшись во сне. А сон этот, конечно, золотой, и в нём, верится, сбывается человеческая «мечта о гармонии мира». О той самой гармонии, которую искала и к которой стремилась всю жизнь и она – Джанна Таджатовна Тутунджан.
Укрывает «лоскутное одеяло» Землю, а на душе всё равно неспокойно – в силах ли оно уберечь нас от самих себя?
Десять лет разделяет эту картину с другим её полотном под названием «Расставание». Оно, это расставание, происходит на земле и не за деревенской околицей, а на просторе всего Земного шара, судьба которого, если вдуматься, напрямую зависит и от того, как скоро зарастут на земле тропки к родительским домам и звонкие некогда околицы заглушатся кустами бредины и ольшаника. Эту картину она тоже сопроводила словом:
...Не мать провожает сына...
Человек уходит от Земли.
Это так – повсюду.
Но у нас это – бедствие.
Возвращаться к ней надо.
Пока еще есть, куда...
И не только для того,
чтобы быть сытыми.
Но и для того,
Чтобы остаться самими собой.
Чтобы было, чем дышать.
И легкими, и душой...
Поклониться надо тем,
Кто возвращается к ней всерьез.
Все сделать для того,
Чтобы было у этих подвижников
Чем обработать и засеять,
Как уберечь
Нашу многострадальную, брошенную,
Но все еще прекрасную Землю.
Этого не осилим –
Погубим Россию.
Нет, не прибавилось в мире тепла, лада и гармонии.
Мать, благословляя сына в дорогу, уже предчувствует беду. Её сын уходит из деревни, а значит, от земли, от родового дома, от близких по духу людей, уходит в жестокий мир страстей и соблазнов, уходит без веры в сердце. Вот и на картине его фигура чуть наклонена влево, будто он оступился, а может, выходя из полосы оберегающего материнского света, у него вдруг начала уходить из-под ног земля? А ведь, думаю, это не случайный наклон, в нём – предвестие грядущих драм и потрясений…
Остаётся только надежда – последняя, она еще не оставляет художника и потому для неё женщина-мать и Мать-Земля «остаются и светят, как Храм».
А на земле, в Серговке, на берегу Сухоны, в вечерних сумерках осеннего дня зажглись в окнах редкие огоньки и, рассеивая мглу, осветили лица тихих и древних старушек – последних и верных её жителей. Сидят они в избе у окошка и толкуют о нехитром своём житье-бытье:
– До войны – на Дору-то – дома стояли в три посада!!! Народу было, как в Китае! – говорит хозяйка, она одна в валенках, соседки пришли с улицы, одна в ботах, другая в резиновых сапогах. Над пустым столом в красном углу висит икона Божьей Матери. Первая гостья, облокотясь локтем на край стола, обежала в памяти всю ближайшую округу и сама себе не поверила:
– Каких деревень не стало: Дор, Великая, Старь, Осетры, Боркуны, да хутора, да выставки… Пальцев не хватит сошшитать…
– А нониче остались Шуня с Машуней. Вот и весь наро, – подытожила вторая гостья. Издалека-то их не сразу и различишь, на головах платки одинаковые, одеты в рабочие спецовки мышиного цвета, только глаза и плещутся светом.
– Петра Омелёнкова жона корила, пошто долго робит, – снова вступила хозяйка. Вспомнила смешливого мужичка, а и не случайно вспомнила, годы свои пересчитывая. – А он любил пошутить: «Смерть придёт за мной – а меня и дома-то нет!». Не обманул – Её не омманёшь…
Чу! На мосту дверь скрипнула и звякнула щеколда. Рука по обивке нашаривает ручку дверную. Еще кто-то из соседок привернул на огонёк. Одной-то кому дома охота сидеть. А пришла с вопросом, который сегодня вдруг с самого утра её чрезвычайно озаботил, с порога и спросила:
– У тебя кот-от ловливый?
– Ло-овит! – отвечает хозяйка, оглядывает избу, не видать ли где блудливого кота. Не показывается Васька на глаза, пригрелся на печи, в такую сырь его не больно на улицу выгонишь.
Тема пришлась к разговору.
– Эти годы крыс – ад кромешный…
– Откуль-то их напушшено. Да они и сами больно плодливы.
– Чево хорошево – дак помалу, а плохово – дак с лешево!
Та, что всех моложе, не удержалась, похвасталась. Благо есть чем ей печали утешить:
– Из Северодвинска пишут: «Мам, идь к нам». Из Ростова зовут: «Мама – к нам!» Из Латвии внуки: «Бабушка, милая, приезжай к нам». А я им отвечаю: «Робята! Я ведь не солнце, мне вас всех не обогреть!..»
Уж не долог тот час, когда уйдут они, и мы почувствуем, что на Земле стало чуть холоднее, а обогреть уже будет некому. Не зря они про смерть поминали, её и верно – не обманешь.
Вот какой неожиданный получился разговор – о жизни, о времени, о судьбе, когда я собрал под одну крышу героев графических листов Джанны Тутунджан. Ожили её сельчане, всяк на своём наречии заговорил, любо-дорого послушать, да и самому иной раз хотелось бы словцо вставить. Уж очень их разговор – по правде, по совести – за живое задевает и на разные наводит мысли и размышления о нашем прошлом и нынешнем житье…
Да, в работах художника живут и наше время, и наша память. В её работах много аллегорий, метафор и символов. Можно говорить о цвете в её картинах: голубой цвет – цвет мечты, красный цвет – цвет жизни и материнства, чёрный – скорби, а от трудного белого цвета «веет с холста и жизнью, и смертью, и вечностью» (А.Романов).
«Птица – Жизнь» – совместный проект портала «Культура в Вологодской области» cultinfo.ru и Вологодской областной картинной галереи. Он посвящен народному художнику России Джанне Тутунджан. В сентябре 2021 года исполнится 90 лет со дня ее рождения.
