Новый год – это детство, подарки и ожидание чуда. Попросили творческих вологжан поделиться праздничными воспоминаниями с читателями cultinfo. Сегодня публикуем вторую часть большого материала. Первый выпуск читайте по ссылке.
Владислав Калашников, кинорежиссер
Я почти не помню, как отмечал Новый Год, когда был подростком, да и «взрослые» праздники тоже забылись, а вот детство помню лучше всего, наверное, потому что это были яркие впечатления.
У нас дома всегда стояла живая елка, пусть хиленькая и тощенькая, как на моем фото, часто умещавшаяся в вазу под цветы, но зато всегда пахнувшая лесом, смолой. И этот запах мне дорог – не мандаринов, а именно – еловый.
Обязательным атрибутом Нового года были хлопушки с конфетти. Было весело их хлопать, а вот доставать потом маленькие бумажные кружочки из ворсинок ковра – тяжкий труд.
Моя мама была тесно связана с культурой, наверное, поэтому Новый Год в семье порой растягивался на несколько дней. В дом приходили разные деятели культуры – среди них я, пожалуй, помню только художницу Софию Хрусталеву. Начиная с 90х годов бывало, что на Рождество мы принимали священников и церковнослужителей – отца Василия Павлова, который волшебно играл нам на старом пианино, отца Евгения Палюлина, профессора Чиркова и многих других.
Была и осталась у нас семейная традиция – у каждого в роду была новогодняя игрушка, связанная с какой-то личной историей. Мы до сих пор вывешиваем их на живую елку или хотя бы на еловые веточки. Людей уже нет, а их игрушки каждый год оказываются на елке.
Елена Тадлова, заслуженная артистка России, актриса театра кукол «Теремок»
Самые радостные новогодние воспоминания связаны с родным театром. Когда я только пришла работать, новогодние праздники не были такими длинными, выходной – лишь 1 января. А у нас, артистов, этот день был рабочим. Утренняя елка начиналась в 9:30, а вечерняя, накануне, заканчивалась около семи вечера. Тогда в театре появилась традиция – встречать Новый год на работе – не уходя из театра. Елка есть, новогоднее настроение присутствует, самые близкие люди рядом! Что еще нужно для встречи Нового года?
Утренняя елка 1 января традиционно называлась «папина», потому что детей приводили в основном папы – мамы, видимо, оставались дома заниматься уборкой после праздника. Папы вместе с детьми принимали участие во всех конкурсах, водили хороводы – в общем, веселились изо всех сил! Было очень радостно!
Анастасия Орлова, певица, руководитель вокального ансамбля «Дети РФ»
Новый год уже на подходе! Мне шесть лет. Мама занята, она на мероприятии. Сегодня я была «бабушкой-загадушкой». Такой образ мне придумали любимые воспитатели в детском саду. Надевала длинную юбку, платочек, садилась перед группой на стульчик и с выражением, в образе читала сказки своим одногруппникам.
Завтра – новогодний утренник, и вдруг выясняется, что у меня нет праздничного платья. Стихи готовы, песня разучена, а платье? Вдруг появляются папа с мамой. Запах елки с мороза, мандарины... На этом месте хочется назвать время, в которое все происходило – 90-е годы: по-настоящему ярких вещей, платьев тогда почти не было, семья жила довольно скромно. Папа работал на целлюлозно-бумажном комбинате, зарплаты задерживали по полгода, иногда компенсируя цветной бумагой, альбомами для рисования или чем-то другим. У мамы в доме культуры все чаще звучали слова о том, что художник должен быть голодным. Волшебства с платьем ничто не предвещало. Даже маленькой почему-то хорошо это понимала, принимала и разделяла как должно члену семьи, хоть и юному. И вдруг передо мной появляется бумажный сверток. Начинаю его раскрывать, и передо мной настоящее чудо – очень красивое платье из серебристой ткани! Никогда не видела такого красивого платья! Мои родители в тот момент казались волшебниками! Это удивительное чувство взаимной радости и воодушевления.
На следующий день я была в творческом вдохновении! Добавила в новогодний утренник добрую ноту настоящего волшебства! Конечно, такие моменты оставляют особый след в душе. Дело даже не в самом платье, а в том, что папа и мама от всего сердца подарили волшебное чувство – искреннюю родительскую любовь. Она преображает любого ребенка, заставляет помнить о главном – о том, что все мы можем быть немножко волшебниками, когда любим и любимы! Дорожу такими воспоминаниями.
Олег Шаров, руководитель Музея вологодских сталкеров
Обычно Новый год мы отмечали дома, по-семейному. Мама накрывала стол, и вечером все садились. Отца часто не было дома: служба на флоте – сами понимаете, и к нам приходили наши хорошие знакомые – дядя Леша с тетей Зиной.
Как правило, после 12-ти нас, детей, отправляли спать, но однажды мы отмечали праздник в гостях. Взрослые «гуляли» в одной квартире, а в квартире напротив накрыли стол для детей. Нас было девять человек, разница в возрасте небольшая: шутили, смеялись, рассказывали истории. На столе – море лимонада, конфеты, пирожные… Оливье и селедку под шубой практически никто не ел – сразу же, как ушли взрослые, перекинулись на вкусности. А про картошку с тушенкой, которую тетя Капа поставила подогреть, вообще забыли. Спохватились, когда из-за закрытой двери на кухню потянуло гарью. Паники не было, самый старший – Петя – догадался выбросить кастрюлю с горящим содержимым в сугроб, к счастью, этаж был первый. Все кинулись открывать окна и проветривать квартиру. Так что, когда вернулись взрослые «разбирать» своих детей, никаких следов неудавшегося пожара уже не было.
А еще Новый год у меня ассоциируется с тем, что мне как старшему доверяли наряжать елку и украшать детскую комнату. Я очень любил флажки с мультяшными героями. Из всех углов – от карниза и шкафа к люстре – тянулись нитки с нанизанными на них разноцветными бумажными картинками. И еще я очень любил рисовать на стеклах красками различные рисунки – елки, снеговиков и снежинки. Особым писком моды было достать в «Детском мире» и нарисовать картинки флуоресцентной гуашью. В лучах неоновой вывески от продовольственного магазина напротив они, когда гасили свет, сказочно осветились.
Надежда Галанцева, актриса Вологодского драматического театра
Новый год всегда отмечали дружно. Папа был военным, мы жили в военном городке, поэтому все праздники встречали с семьями папиных сослуживцев: много детей и взрослых – семей по пять собирались.
Один Новый год помню до мурашек – мне было лет шесть. Как обычно отмечали праздник дружной компанией. Взрослые уложили нас с сестрой и других детей спать в одной квартире, еще немного посидели и разошлись по домам. Потом мама рассказала, что посреди ночи раздался звонок в дверь – звонили настойчиво и несколько раз. Родители посмотрели в глазок и увидели одного «кадра», любившего выпить, а за ним – чью-то фигуру. Решили не открывать, но звонки продолжились. Тогда папа все-таки открыл дверь и услышал в ответ: «Я им отца привел, а они открывать не хотят!» Оказалось, второй человек в костюме Деда Мороза – мой дедушка, мамин папа. Он решил сделать сюрприз и приехать в Вологду из Курска, чтобы встретить праздник вместе с нами. Но поезд опоздал на несколько часов, а потом он добирался на такси и на улице встретил нашего любителя выпить, который с удовольствием проводил его до квартиры.
Сон у родителей как рукой сняло, а утром пришли мы с сестрой и были потрясены таким сюрпризом – мне тогда показалось настоящим чудом, что 1 января к нам приехал не просто Дед Мороз, а наш любимый дедушка. Костюм, кстати, он взял в своей школе, где работал учителем математики. Дедушки давно нет, но история эта осталась в памяти навсегда. Теперь я понимаю, от кого мне достался дух авантюризма.
Наталья Мелёхина, прозаик, член Союза писателей России
В детстве я жила в очень маленькой деревне, и казалось, сама природа становилась сказочными декорациями для новогоднего праздника. К примеру, мне нравилось наблюдать, как постепенно к концу декабря все выше становятся сугробы. При сильном морозе в свете единственного на всю деревню фонаря они вспыхивали мириадами искр. Они выглядели не белыми, а переливались всевозможными оттенками – изумрудным, фиолетовым, бордовым и даже оранжевым…. Мы с бабушкой специально выходили вечерами из дома, чтобы полюбоваться этой естественной игрой света и цвета.
Окрестные леса, ныне вырубленные, тогда выглядели изображениями с советских новогодних открыток, и детское воображение легко дорисовывало на этих «открытках» сказочные сцены. Вот густая чаща – здесь вполне могли бы собраться у костра двенадцать месяцев. Вот узкий тракторный след на дровяную делянку – а кажется, вполне на этой извилистой дорожке можно повстречать и самого Деда Мороза. Вот бурелом, где под корягой в берлоге медвежонок с ежиком, должно быть, пьют чай с малиновым вареньем в ожидании полуночи и заветного боя ходиков на стене…
Я росла в семье потомственных охотников, и меня рано научили отличать следы зайца, лисы, белки, лося, тем более, что эти животные иногда наведывались в гости в деревню. Слова из песенки «трусишка-зайка серенький под елочкой скакал» для меня имели буквальный смысл. Правда, уже в раннем детстве я точно знала, что зайцы зимой не серые, а белые, и не трусливые, а нахальные, как их мультяшный собрат из «Ну, погоди!» Сохранить от них молодые яблони каждый год было не так-то просто: собаки на привязи лают, а зайкам хоть бы хны! Обгрызут кору, да еще и собак нарочно дразнят. Как в песенке, бывало, что и «сердитый волк рысцою пробегал».
Сейчас думаю, что ничего нет прекраснее для ребенка, чем жить, ощущая себя частью этого прекрасного в своей реальности, а не сказочности заснеженного мира, притулившего на боку планеты Земля. Каждый год в декабре она обыденно завершала свой поворот вокруг Солнца, в бескрайней Вселенной, унося вместе с собой и избы, и сугробы, и единственный фонарь, и леса с открытки, и лающих собак, и зайцев-нахалов, и меня – ребенка, и мою семью, и односельчан… И неясно – без мыслей и слов, щемящим чувством беспричинной тревоги – уже тогда приходило понимание, что не при нас это путешествие началось, не при нас и закончится…
.jpg "2770 человек посетили тотемские музеи в новогодние каникулы")
