Амбивалентный образ государя императора Павла I – деспота и жертвы – прочно вошел не только в отечественную историю, породив «павловский» и «антипавловский» мифы, но и в художественную литературу, апеллирующую, прежде всего, к категориям нравственным. Постановка «пьесы для чтения» Дмитрия Мережковского для московского режиссера Елены Невежиной явилась попыткой соединить две «ипостаси» – историка и режиссера, а для Нижегородского государственного академического театра драмы имени М. Горького стала шагом вперед, новой ступенью в профессиональном опыте. На фестивале «Голоса истории» драму «Павел I», вошедшую в конкурсную программу, показали на сцене Театра для детей и молодежи.
Пьеса идеолога русского символизма Мережковского, опубликованная в 1908 году, – первая часть трилогии «Царство зверя», которую позже дополнят романы «Александр I» и «14 декабря». Но основной концепт, столь скрупулезно исследуемый писателем и философом, был сформулирован ранее – в предыдущей трилогии «Христос и Антихрист». Идея «самодержавие – от антихриста», образно воплощенная в романе «Петр и Алексей», получает развитие в пьесе «Павел I» о последних днях неоднозначного, противоречивого правителя, проведенных в Михайловском замке.
Уже с самых первых сцен император (Е. Зерин) предстает в привычном для нашего сознания облике вспыльчивого, капризного и подозрительного тирана («зверем был вчера, зверем будет и сегодня»), порой демонстрирующего явные признаки сумасшествия. Впрочем, сумасшествие в пьесе – определенный лейтмотив: «Мы все, должно быть, сходим с ума – прескверная штука, не угодно ли стакан лафита!» – произносит «главный режиссер» убийства императора граф Пален (С. Блохин). «Ты думаешь, с ума схожу, брежу?..» – вопрошает жену безвольный наследник престола, отцеубийца Александр (И. Бычков). «Все мы сходим с ума. Лучше не думать... Лежать и мечтать...», – замечает эфемерная супруга наследника Елизавета (М. Мельникова).
Пограничное состояние почти всех героев, действующих будто под гипнозом, подчеркивают их призрачные выбеленные лица. Темные фраки мужчин, белые невесомые одеяния женщин создают некое ощущение кукольности, нереальности происходящего. Кажется, что этот сон под «Болеро» Мориса Равеля будет длиться вечно. Но безликие судьи стоят на сцене с самого начала спектакля. Скрытые капюшонами, они уже знают, чья белая одежда превратится в саван. Михайловский же замок, над которым навис туман, расположился в центре сцены. Он служит одновременно и «бабушкиной танкеткой», и дворцом императора, и плахой.
С появлением фаворитки Анны Гагариной (М. Баголей) раскрывается другая сторона личности императора, «одаренного чувствительным сердцем». Недолюбленный и недошаливший ребенок, он по-детски наивно хочет «сделать всех счастливыми». Сравнивая себя с «Дон-Кишотом», Павел горько замечает, что хитрить-то он не умеет и от этого частенько остается в дураках. Рос маленький «Павлушка» да превратился в «бедного Павла» – жертву истории, которой нельзя было избежать. Ближе к неминуемой развязке зрителю очевидно, что всевластный тиран стал объектом политических интриг, жертвой собственного окружения.
«Он большой ребенок, человек с мощной игровой природой. Его трагедия только в том, что он император. Да, для меня он «бедный Павел». Несмотря на сложную судьбу, его переполняет искренняя чистая любовь, которую он в себе не может уместить. Я ему очень сочувствую», – рассказал в одном интервью исполнитель главной роли Евгений Зерин.
Классический мотив нравственного выбора, который должен сделать каждый персонаж пьесы, концентрирует зрителя, прежде всего, на наследнике престола. Кто он? Очередной зверь, отцеубийца, который согласился отправить помазанника божьего на смерть, или все-таки «ангел-избавитель», надежда империи Российской?
Спектакль «Павел I» уже отмечен наградой VII Российского театрального фестиваля им. М.А. Горького: по итогам конкурса он получил премию им. Е.А. Евстигнеева «Талант».
Теги: Голоса истории
