26 января отмечается годовщина со дня ухода Людмилы Яцкевич – доктора филологических наук, профессора, члена Союза писателей России. На ее счету более 200 публикаций по языкознанию и вологодскому краеведению, исследованию поэтики Николая Клюева, Василия Белова, Николая Рубцова и других русских писателей. Также филолог писала художественные произведения. Ее перу принадлежат повести «Поэт и блаженный» (2017), «А я всё живу… Повесть о жизни Григория Кононовича Лавреги, рассказанная им самим» (2019), «Детство на Шексне» (2017-2019) и другие.
Почти 30 лет Людмила Григорьевна преподавала студентам-филологам грамматику русского языка, основы анализа поэтического текста и филологического краеведения, руководила подготовкой выпускных квалификационных работ и кандидатских диссертаций. В Вологодском государственном университете она начала трудиться с 1991 года после работы в Гомельском университете.
О том, почему Людмилу Григорьевну боялись двоечники и какие подарки получали от нее дипломники, рассказывают ее студенты и аспиранты.
Преподаватель общеобразовательных дисциплин Вологодского индустриально-транспортного техникума Ирина Рыбакова училась в самой первой группе студентов, которую Людмила Григорьевна взяла после переезда в Вологду из Гомеля:
Из студенческой жизни вспоминаются разные моменты, связанные с Людмилой Григорьевной, но они больше личного плана, поскольку, общаясь с нашим научным руководителем не только в стенах университета, но и у неё дома, в неофициальной обстановке, мы видели её несколько с другой стороны, иначе, нежели многие наши однокурсники.
В университете все привыкли видеть маленькую женщину с химической завивкой, модно одетую, на шпильках, с красивой зелёной шалью на плечах. Людмила Григорьевна читала нам лекции в 95 аудитории. И здесь она была нашим преподавателем, профессором, человеком энциклопедических знаний, строгой, но справедливой, с крепким внутренним стержнем, с сильной волей.
Людмилу Григорьевну очень боялись наши двоечники, потому что могли ходить на пересдачу по многу раз, до тех пор, пока все-таки не выучат необходимый материал. Её побаивались и другие студенты, не только с нашего курса, потому что понимали, что поблажки не будет никому.
Вспоминается экзамен по лексикологии. Как обычно, в аудиторию впустили пять человек. Это была первая группа, я её замыкала. Билет брала последней, а отвечать меня вызвали первой. Было страшновато, так как времени на подготовку мне дано было меньше. И вот я сижу перед Людмилой Григорьевной и рассказываю первый вопрос билета (сейчас уже не помню какой). Тут её внезапно вызывают в коридор, она отсутствует какое-то время. Когда возвращается, по голосу понятно, что кто-то её расстроил. Профессор продолжает принимать экзамен и начинает задавать вопросы по первой формулировке моего билета. Но вопросы задаются так быстро и с такой интенсивностью, что я понимаю, что темп моих ответов не совпадает с темпом задаваемых вопросов, и я в растерянности замолкаю, а в голове проскакивает мысль: «Ну, всё, Ира…».
Одногруппники тоже оторвались от своих записей и с интересом за нами наблюдали. По их взглядам похоже, что они уже начали мне сочувствовать. Но тут с Людмилой Григорьевной что-то происходит, как будто внутри она успокоилась. Дальше она уже не задаёт вопросы в пулемётном темпе – они звучат спокойно, я успеваю на них отвечать. Второй вопрос билета и практику рассказываю уже без страха и зажимов и получаю вердикт:
- Я вами не довольна. Идите.
Студенты, сидящие в аудитории, насторожились, и по их глазам понятно, что они ожидают что-то ужасное. Но раздаётся далее:
- Сегодня плохо – «четыре».
Все смотрят на меня с удивлением, а я очень рада, что могу выйти в коридор. По русскому языку это моя единственная четвёрка. В этот день никто двоек не получил.
На консультации по курсовым, дипломной работам и потом по диссертации я приезжала к Людмиле Григорьевне домой. Здесь это был уже совсем другой человек. Домашний, очень тёплый, душевный.
Ирина Колесова, ученый секретарь Вологодской областной библиотеки им. Бабушкина:
Она всегда очень щедро делилась с окружающими своими мыслями и идеями, в принципе не понимая, как это «я пишу об этом предмете, значит никто другой на кафедре о нем писать не имеет права». Но был единственный случай, когда поддержки я не получила. Это было, когда я стала председателем городской экспертной комиссии Тотального диктанта и пришла к ней с воодушевлением и большими планами. Людмила Григорьевна обрушилась с гневной критикой на этот проект, его организаторов, принципы отбора авторов и общее идейное содержание. Я не менее горячо возражала, но, к счастью, наших отношений тот спор не испортил, хотя каждая и осталась при своем мнении. Год назад я поняла, насколько она была права, но сказать ей об этом уже не успела…
Арина Медведева, лингвофольклорист, этнограф:
Людмила Григорьевна всегда очень по-доброму принимала студентов, аспирантов у себя дома. За чаем, обсуждением исследований и беседами о жизни, культуре, религии незаметно пролетали часы… Но если дело касалось каких-то недочётов в работе или нарушения сроков написания очередной главы, то… «кнута» нашего научного руководителя было не избежать.
Хотя, пожалуй, самая яркая история, когда я получила нагоняй, связана у меня с курьёзным случаем. Людмила Григорьевна жила в большом угловом доме, рядом с которым стоял не только его типовой брат-близнец, но и типовой магазин (да-да, всё, как в фильме «Ирония судьбы…»).
С полной уверенностью, что пришла по верному адресу (а точнее – приехала на такси!), я позвонила в домофон, но никто не ответил. Каким-то образом попала в подъезд. Позвонила в квартиру – и опять тишина… Сотовыми телефонами в то время ещё не пользовались, так что мне ничего не оставалось, как вернуться домой.
Ох, как гневалась тогда Людмила Григорьевна: сроки сильно поджимали, а работу я не сдала!.. Правда, гневалась она, конечно, не долго, т.к. потом выяснилось, что я перепутала дом. А подобная история случилась не только со мной, и жильцы соседнего дома-близнеца даже стали подсказывать плутающим студентам и аспирантам, где нужно искать их научного руководителя.
Спустя почти 20 лет после окончания университета Арина Медведева приехала защищать диссертацию в Вологду к своему научному руководителю по диплому, а диплом кандидата наук получила в день похорон Людмилы Яцкевич.
Наталья Мелёхина, писатель и журналист:
Я училась у Людмилы Григорьевны на филологическом факультете, но студенческие мои воспоминания скупы, потому что училась я по её предметам невероятно легко и только на пятёрки. Особенно нравился её курс «Контекстуальный лексический анализ в художественной речи».
Мы общались с ней отнюдь не только на темы литературы и литературоведения, а вообще обо всем: о жизни и смерти, йоге и православии, природе и деревне... Даже о рэпе как-то беседовали!
Людмила Григорьевна иногда советовала мне темы для журналистских материалов. Вот, например, я писала про вологжанку Инну Архипову, которая выращивает кактусы и увлекается написанием хокку. В этой статье есть очень большой комментарий Людмилы Григорьевны по творчеству Инны Архиповой о том, что хокку поэтессы сродни русской частушке. Такой комментарий «тянет» на полноценную заметку или рецензию.
Как-то раз Людмила Григорьевна мне рассказала о проблеме: крестьяне-пенсионеры, уехавшие в город, не получали «сельской» доплаты к пенсии. Скажем, отработал человек всю жизнь в колхозе, а потом его забрали к себе дети в город, чтоб заботиться о нём на склоне лет, и он тут же лишался «сельской» выплаты. Действовала одно время такая пенсионная схема, и её несправедливость Людмилу Григорьевну возмущала и огорчала. Конечно, и меня тоже. Я сделала материал, хотя тема совсем не литературная.
Наше общение складывалось порой не гладко. Иногда мы бурно спорили. Самый большой наш спор касался книги Андрея Филимонова «Головастик и святые» и моей рецензии на этот роман. Идейные и мировоззренческие разногласия нисколько не мешали по-прежнему доброжелательно относиться друг другу. Как ни странно, скорее, даже помогали. Мы лучше друг друга узнавали в таких спорах, и получали возможность взглянуть на ситуацию с иной стороны. Людмила Григорьевна применительно ко мне в этих спорах нередко цитировала Есенина:
Дар поэта – ласкать и карябать,
Роковая на нем печать.
Розу белую с черною жабой
Я хотел на земле повенчать.
Что ж, тут я сразу как-то успокаивалась и смеялась, потому как она была права. Действительно, есть и на мне та самая «роковая печать» в стремлении привести в гармонию и единство то, что мирно сосуществовать не может. Но это крест многих писателей и поэтов. Цитируя другого поэта: «Безутешное страданье, – То, чего на свете нет». И она это страдание понимала и никогда не принижала пустым поверхностным морализаторством, а ведь этим многие сейчас грешат.
Эльвира Трикоз, научный сотрудник Музея-квартиры Белова:
Мы иногда с подругой, которая у Людмилы Григорьевны писала и диплом, и диссертацию, приходили в гости к профессорше. Оттуда всегда уходили с подарками – книгами, которые либо только-только пришли из издательства автору, либо были присланы лично ей из других городов близкими, коллегами. Помню книгу «Без лишних слов», автором которой был ее родственник, ученый Кирилл Иванович Вальков. Тогда, в 2016-2017-х годах ему уже было за 90 лет, но он продолжал писать по одной книге в год.
Из той книги: «Жертвенная, крестная любовь позволяет людям видеть и понимать различия друг друга, даже если материально явленные средства связи – отсутствуют.
Конечно, такую способность приходится воспринимать как чудо, как мост… Её нужно как-то приманить или, быть может, как-то заслужить, или, может быть, вымолить, как драгоценный Божий дар».
Об этих тонких вещах и Людмила Григорьевна умела говорить, умела осязать их.
