Архив номеров
Уличный художник Дима Лиогенький с детства любил «чирикать» маркерами на гаражах и в какой-то момент «дочирикал» до того, что создал собственный город – шанти таун. Решили узнать, как это было.
Юлия Шутова
Уличный художник Дима Лиогенький с детства любил «чирикать» маркерами на гаражах и в какой-то момент «дочирикал» до того, что создал собственный город – шанти таун. Решили узнать, как это было.
Шанти таун – это Вологда? Или это твоя цель в искусстве?
Вообще да, это Вологда – в близких мне кругах так называли город, и мне понравилась эта концепция. «Шанти» с санскрита переводится как состояние тишины, спокойствия, гармонии, но если писать это слово на английском shanty – через «у» на конце, то это будет обозначать «лачуга». Мне нравится эта игра слов. Со временем в среде уличных художников и меня стали называть Шанти.
То есть индуизмом ты не увлечен?
Чуть-чуть, по щиколотку (улыбается).
Тогда что повлияло на твой стиль? Обозначь какие-то личные ориентиры.
Стиль – это ведь то, как сделано, оболочка для содержимого, и на это многое влияет. Я не пытаюсь изображать так или иначе, всё происходит естественно и зависит от моего инструмента, от настроения, характера и вкуса, чувства гармонии – это как бы я в визуальной форме.
Конечно, есть какие-то предпочтения. Музыка – сильное средство: включая ту или иную музыку, я целенаправленно меняю свое состояние. Как правило, не рок – что-то без гитар, без перепадов жестких ритмов – это может быть и какой-то инструментальный хип-хоп, и джаз, и даунтемпо.
Что касается живописи, в разное время меня интересовали разные авторы: когда-то более классические темы – импрессионисты, постимпрессионисты, потом современные. Также повлияли китайская живопись, японская гравюра с их минимализмом. Мне нравится, когда одной линией достигнута гармония. Это гораздо ценнее, чем тысячей штрихов, ведь я рисую до того момента, пока не буду доволен. И если мне понравилось с одной линии, то это круто. Когда одной линией передано многое – это сильно. И, может, я ленивый, и заказы, я думаю, тоже повлияли (какой-то период я именно на них и рос): выработалась определенная техника – делать быстро и просто. К этому душа лежит.
А этот трилистник – это что-то вроде знака авторства?
Да, определенный символ. Он пришел, когда уже появилась концепция шанти таун, но я себя еще так не называл. Этот знак стал приходить, как рифма какая-то. И со временем у меня рождались с ним ассоциации. Однажды во время путешествия я оказался в Воронеже, и было там место, где я просто должен был оставить свой след. Я не знал, что изобразить, но что-то сделать хотел, и я понял, что этот символ будет как нельзя лучше. Нарисовал его огромным на стене, после этого он уже остался как мой. Тут много может быть ассоциаций – это может быть и чай, и лотос, и тримурти – три начала, которые есть почти во всех религиях.
Читала, что ты «художник-оформитель по профессии и уличный художник по призванию». Расскажи о себе.
Я с детства рисовал, ходил в художественную школу, и маркерами на гаражах чирикать что-то тоже очень нравилось. Всегда притягивала эта эстетика – это же здорово: просто взять и оставить часть себя на стене. Даже эти подписи… В граффити ведь принято делать подписи, и обычно людям это не нравится – ну да, это визуальный мусор, конечно, но для тех кто в теме, они имеют особое значение. Я вижу, кто здесь был, я знаю, где чье, знаю, что кто-то, например, приехал в город. И также в них выражается характер, эти подписи, как танец на стене, – максимально человек себя проявляет именно в характере линий.
В общем, я рисовал-рисовал и пошел в кооперативный колледж на рекламное отделение, там у нас были пары рисунка, и я начал активно изучать академизм, анатомию, техническую часть. Потом пошли заказы…
А по поводу улицы – я всегда что-то делал, но не был особо активен. Ключевой момент случился в 2017 году, когда я познакомился с одним местным художником – его зовут Ваня Брюль, и мы решили создавать что-то вместе, поняли, как это должно выглядеть. Нельзя же то, что есть внутри, просто выносить на улицы – да это никому и не нужно. Это как написать картину и выставить ее на помойку. На улице нужен кардинально другой подход – и в плане техники, и в плане идей.
Ты еще также увлекаешься кастомизацией одежды...
Кастомизация одежды для меня не первостепенна, я занимаюсь этим в дополнение. Меня больше интересует кастомизация обуви. На одежде это, как правило, просто рисунок, шить и перешивать я не умею, а кастомизация подразумевает некое преобразование. Всегда нравилось это классное ощущение, когда покупаешь новые кроссовки и прям паришь в них. И было такое, что старые кроссовки надоедали, и я их перекрашивал просто, делал новые. Первое время непрофессионально, потом начал изучать методы кастомизации, то, как это делать быстро и сохранить качество. Но пока что это тоже на уровне рисунка на обуви. Иногда какая-то модель несовершенна, не очень подходит конкретному человеку – можно выкрасить всего один элемент, и всё станет иначе. Это достаточно сложно: это не на холсте взять и изобразить что-то – здесь ты ограничен форматом. И это интересно. Думаю, что когда-нибудь дорасту и, может быть, сделаю свою обувь.
Ты сказал: «Я в принципе знаю, что есть «моё» в искусстве, но всегда хочется шагнуть шире». Какие варианты шагнуть шире?
Да вообще в космос! Всегда хочется сделать что-то нереальное, прыгнуть выше головы. Не знаю, зачем это. Эго свое потешить? Всегда ведь хочется выйти за рамки. Многие говорят: мне нравится стрит-арт, который заставляет задуматься, несет важную идею. А мне хотелось бы сделать такой стрит-арт, который человек видит, и к нему не приходят никакие мысли, наоборот, они уходят, хочется, чтобы он просто остановился, а в голове была тишина, пустота.
Почему в последнее время художники, особенно молодые, не занимаются исключительно художеством, а одновременно уходят, например, в создание музыки, дизайн, каллиграфию?
Думаю, это было во все времена. Взять там того же да Винчи, Рериха. Живопись – просто одно из направлений деятельности. Скучно в чем-то одном вариться. Думаю, что финансовый момент тоже влияет – не всегда можно сделать деньги на картинах, на стрит-арте тем более. Кроме того, идет вечный поиск какого-то материала, средства или даже языка, с помощью которых можно выразить себя. Вообще разные состояния бывают: иногда хочется посидеть пораскрашивать кроссовки, а иногда – пойти ночью с огромной палкой... – это же здорово, когда есть варианты.
Что такое стрит-арт? Почему уличное искусство часто воспринимается как вандализм?
Потому что это в первую очередь хулиганство и вандализм (смеется). Вообще есть граффити, и есть стрит-арт. Граффити – это, прежде всего, слово, написанное на стене. Это какой-то посыл либо имя. Имя – это идеально. Это во все времена было и будет, всегда кто-то будет царапать на стене…
Здесь был Вася…
Да, и это по-настоящему! Ничего лучше быть не может, чем имя на стене!
Большинство считает это глупым…
Ну да, на самом деле это детское такое занятие – просто показать «я здесь был», но что-то в этом есть. Граффити – это когда автор показывает себя миру: вот я здесь. И только так. А стрит-арт – это уже уличное искусство: всё, что на улице, всё, что каким-то образом может считаться искусством, попадает в категорию стрит-арта. Но опять же – у всех разные причины делать что-то на улице. Можно заявить о себе миру, можно познавать мир с помощью стрит-арта, можно пропускать мир через себя и что-то выдавать, транслировать на улицах. Это история не о себе, она – о пути самовыражения. Но для меня самый идеальный подход – тот, который мы использовали с другом, – делать что-то ради веселья, и этот подход «зашёл» людям вокруг. Они чувствовали этот задор, некоторую нелепость, отсутствие глубокого смысла. Вот, голубь был, «курлык», такая у него глупая морда была, человек его видел, и у него моментально поднималось настроение. Ну, или голова нашумевшая...
Кстати, вы в новостном сюжете про голову сказали, что ее установка – способ отгородиться от потусторонних сил, которые обитают в заброшенном здании.
Мы просто посмеялись над идеей взять у нас интервью, вырядились как дураки и несли чушь. Естественно, мы там не жили. Это просто огромная голова на крыше, и нам показалось, что если у нее еще глаза будут шевелиться, то это просто вообще!
Но я хочу завершить мысль про стрит-арт. Повторюсь, причины им заниматься у всех разные, про свои я сказал. А граффити, которое люди обычно не принимают, оно будет всегда. Стрит-арт даже может умереть, а имя на стене всегда будут писать.
Стрит-арт – это также диалог художника с уличным пространством. Есть такое?
Да, идет определенная доработка пространства. У нас вообще оно серое и незаполненное – хочется порой добавить краски. Бывает, в контексте пространства уже читается что-то, это не видно обычному человеку, но уличный художник разглядел. Так появился наш последний проект на Красном мосту. Вообще всё делается не для украшения города, есть задача не испортить, но улучшить – нет такой задачи, хотя, как правило, становится лучше, чем было.
Чаще всего мы выбираем так называемые руфтопы – всегда хочется сделать что-то наверху и большое – даже просто ради ощущений. Как правило, сделать это надо быстро, поэтому рисунок продумывается заранее, вплоть до того, что в какой последовательности делать, порой мы используем один-два цвета и обводку. Этого достаточно, ведь это не высокое искусство.
Параллельно происходит и диалог и с людьми на улице? Вы о них тоже думаете?
Думаем, мы стараемся не делать чего-то жесткого – не использовать ненормативную лексику, не рисовать что-то злое, пошлое. Это должно быть позитивно и не должно никого обижать. Стараемся, чтобы не раздражало, а веселило, хотя, конечно, всегда найдутся те, кому захочется, чтобы стена была пустой. Кстати, в этом тоже отличие граффити и стрит-арта. Граффити – это только «я», «я» поверх всего, а в стрит-арте всегда есть претензия на арт, всегда есть как минимум мысль о том, как это увидят другие люди.
Срок жизни уличных работ чаще всего короткий. Не смущает недолговечность собственного искусства?
Первое время – да, смущало, а потом стало ясно, что… если бы не было борьбы никакой, ну, допустим, это было бы законно, может, мы бы этого не делали. Или делали бы по-другому. Приятно, когда поживет хотя бы месяцок, но самое главное – процесс, как кто-то сказал: граффити не нужна вечность, граффити нужно здесь и сейчас. Хотя вот у меня, например, друзья в Индии, и они проехали по тем местам, где я был и что-то рисовал, и они отправляют мне фотографии, а прошло больше года, и мои рисунки никто еще не закрасил. А вообще это нормально – будут закрашивать всегда и будут продолжать рисовать новое, оно живет на улице, и значит, это общее – кто-то запросто может подойти и дорисовать что-то, кто-то может закрасить. Это жизнь.
В Вологде есть стрит-арт сообщество? Расскажи, как возникла идея создать «Колизей»…
Как такового нет, но у нас есть уличные художники, мы знакомы между собой, иногда мы устраиваем что-то совместное, например проект «Колизей», или выставка U main.
Что касается «Колизея», есть у нас в Вологде один каллиграф, и он как-то начал выходить на стены, а Колизей находится совсем рядом с его домом. Он предложил мне порисовать, мы сделали каждый свою плиту, потом он позвал других ребят, и каждый сделал еще по плите. Сейчас там уже порядочно выкрашено, и будет тепло, думаю, еще порисуем. Это просто такое легальное место получается, оно выглядит очень эффектно, и его не закрашивают. В каждом городе есть свой hall of fame – зал славы, место, которое всё изрисовано, но, как правило, это какие-то хаотичные пространства, которые все «избомблены», вдоль железной дороги, например. А тут все структурировано, смотрится целостным объектом, и у этого места нет практического применения – оно стоит как будто для наших картин! Я думаю, это хорошо и для детей, которые там играют, бегают. Я в детстве как увижу какую-нибудь пачкотню на гараже, весь такой: вау! Я к тому – это важно, в какой среде ты растешь.
В чем смысл перформанса про Несси?
Должен быть смысл (улыбается)? Мне пришла в голову эту идея, и я рассказал ее другу, а мы сидели с ним в мастерской, с деревом работали. Другу мысль понравилась, мы огляделись по сторонам и поняли, что у нас есть все необходимые материалы – просто сделали каркас и опустили в реку. Ну, такого же еще никто не делал – это круто. Потом я вспомнил, что один человек как-то предлагал проспонсировать какой-нибудь наш проект, и мы поняли: момент пришел, и придумали эти листовки. Он напечатал их больше полутора тысяч, мы привлекли людей и расклеили их по городу. Дети так полюбили Несси – я как ни подходил, постоянно слышал диалоги об это: мол, Несси нашлась, Гера нашелся. Потом он упал на седьмой день, мы сначала починили, а потом он опять упал, мы приехали, и там такая картина – он лежит на берегу, глаза оторваны, и утки его клюют. Не будешь же его до конца жизни спасать – мы просто облили его бензином и как викинга похоронили. Потом убрали всё из реки. Я не называю это искусством, но, наверное, это оно, по крайней мере, я в нем честен. Ко мне на выставке U main подходили люди, когда я кастомил одежду, и один парень попросил нарисовать ему на спине Геру. То есть это уже такой вологодский фольклор.
У тебя не было проблем с законом?
Были, еще в подростковом возрасте ловили, но вообще мы стараемся всё делать грамотно. Всех, наверное, не удовлетворить никогда – найдутся те, кто против, кто видит по-другому, но уличное искусство должно жить, оно нужно людям, многие очень позитивно реагируют. Я вообще думаю, что всем «домашним» художникам нужно порой выходить на улицу. У нас и людей-то нет вокруг – все в машинах, в квартирах, офисах. Пусто, мертво, а столько рекламы… Это шум информационный, тоже мертвый. Можно сказать, что и стрит-арт тоже шум, но в нем есть жизнь, есть что-то настоящее, искреннее, за что никто никому не платил, что сделано просто потому, что хочется.