Павел Широглазов: «Петрушка привлек меня своей абсолютно свободной сущностью»

Поэт и бродячий кукольник Павел Широглазов может часами увлеченно рассказывать о главном персонаже русского фольклорного андеграунда Петре Петровиче Уксусове или попросту Петрушке, в котором больше всего ценит творческую свободу. Он готов и вас научить любить этого удивительного остроумного героя, с которым практически не расстается. При этом Павел Широглазов – известный поэт, член Союза писателей России и довольно знаковая фигура в литературном процессе современной России: он участник литературных фестивалей и семинаров, в том числе в качестве эксперта, проводит экскурсии по творчеству Николая Рубцова и Александра Башлачева в родном Череповце – энергии этого творческого человека можно только позавидовать. Читателям журнала «Сфера» Павел Широглазов рассказывает себе и о своих проектах.

Павел, откройте секрет, как вас настигла поэзия?

Сложно сказать, откуда это пришло. Стихи писал еще, когда был совсем маленьким, а уже в 13 лет начал осознавать себя как поэт. Мой путь в литературу был довольно извилист. У меня, как и у многих молодых поэтов, все начиналось с эпатажа, богемного образа жизни, можно сказать, я прошел «огонь, воду и медные трубы». Я всегда чувствовал в себе мощный поэтический потенциал, которому при этом что-то мешает реализоваться и раскрыться в полной мере: возможно, это были определенные субкультурные рамки рок-н-ролльного мира, в котором я пребывал многие годы, но ощущал себя не в своей тарелке. Когда я впервые столкнулся с русским фольклором и традицией, меня слово обухом по голове ударило: вот оно мое родное и самое важное, что я так долго искал. Это был «путь домой».

Чего вы уже добились в литературном мире?

Я человек довольно скромный, и о моих достижениях пусть судят другие, скажу лишь, что в Союз писателей России я был принят по рекомендации Ольги Александровны Фокиной, которая тем самым благословила меня на путь в большую литературу.

У меня вышло три сборника, и один был самиздатовский, но очень интересный – даже в моей библиотеке не осталось ни одного экземпляра. Это книги «Нараспашку в белый свет», «Четвертная ипостась» и «Молоко облаков». Последний сборник вышел летом в череповецком издательстве «Порт-апрель». С большим успехом в августе прошла презентация в Москве, в сентябре – в Санкт-Петербурге. Также запланированы презентации в Сыктывкаре, Ярославле, Великом Устюге, Рыбинске и, конечно же, в Вологде.

Этот сборник интересен не только тем, что отражает мое лирическое состояние, но и представляет песни на мои стихи. В него вошли тексты с аппликатурами, и на каждой странице есть QR-код, который переадресует на оригинальное исполнение.

Сегодня на мои стихи создано около сотни песен. Специально их я не пишу, но многие признаются, что поэзия моя очень напевная и сразу ложится на музыку. Так получилось, например, со стихотворением «Душа моя – колокол». Несколько лет назад Светлана Сиротина написала на него песню, за полтора года ставшую невероятно популярной по всей стране, а некоторые называют даже эту композицию гимном всех русских звонарей. Есть несколько музыкальных вариаций этого произведения – мне известны 24 исполнителя. Эту песню поют от Москвы до Владивостока. Она ушла в народ, как и некоторые другие мои стихи, ставшие песнями. Например, Анастасия Заволокина сняла клипы на песни «Копеечка» и «Колобок», спела их на Первом канале в передаче «Играй, гармонь».

Наша дружба с Заволокиными зародилась спонтанно. Анастасия нашла в интернете мои стихи, и они ей понравились. В прошлом году она приглашала меня в Новосибирск на съемки программы «Играй, гармонь», но из-за пандемии не удалось поехать. Сейчас Анастасия написала более 10 песен на мои стихи – уже альбом можно готовить. Я несколько раз участвовал в съемках передачи «Играй, гармонь», и вот совсем недавно мы встречались с Анастасией и Захаром Заволокиными на фестивале «Деревня – душа России» в Кадуйском районе.

Сегодня вас знают не только как поэта, но и как фольклориста. С чего началось это увлечение?

Думаю, это было во мне изначально – просто в какой-то момент проснулась тяга к корням, и со мной стали происходить знаковые вещи: в первую очередь это касается судьбоносных для меня встреч и знакомств. Все началось со знакомства с гончаром Сергеем Лопатенко. Потом в 2011 году я принимал участие во всероссийском фестивале «Сашин день», посвященном Александру Башлачеву: среди прочих артистов приехал мэтр русского фолка Сергей Старостин и фолк-рок-исполнительница Инна Желанная. На протяжении фестивальных дней мы много общались о музыке и традиционной народной культуре. Возможно, именно тогда я почувствовал, что это тот единственно верный путь, по которому мне следует двигаться дальше. Потом я познакомился c Анатолием Ехаловым, во многом моим наставником, артелью «Буза» и Денисом Антиповым, подарившим мне первые гусли. Все эти знаковые встречи и жажда знаний захлестнули меня и погрузили в этот необъятный русский космос, вне которого я уже не представляю свою жизнь и свое творчество.

У вас и сегодня не один фольклорный проект?

Да. Начиналось все с арт-артели «Ёра Га», в которую еще входили Павел и Алена Романовы. Это был экспериментальный и очень интересный проект – стихи звучали под аккомпанемент аутентичных музыкальных инструментов (гуслей, колесной лиры, свирелей, варганов и др.). Само название «Ёра Га» от «еры» – «ерничать», да и скоморохов называли «ёра», а «га» – это движение, и еще в слове можно выделить слог «ра», как бог солнца. Отсюда наш проект «Движение к солнцу». Мы сделали несколько программ и с ними объездили всю область, записали два альбома. А потом создали аудиокнигу «Душа на безмене» вместе с Анатолием Ехаловым, основу которой составили мои стихи, рассказы Анатолия Константиновича и живое аутентичное звучание гуслей, колесной лиры, дудок, гармони, варганов и других народных инструментов. Еще есть программа «Душа моя – колокол», которую мы сделали со Светланой Сиротиной и звонарем Андреем Барановым, с ней объездили Поволжье и всю центральную Россию.

Чем вам интересен Петрушка, и близок ли вам его образ?

В этом году исполнилось пять лет моему бродячему театру «ЕТИШКИНА ЖИЗНЬ»: за плечами – десятки городов, фольклорных фестивалей и сотни отыгранных спектаклей. Появился определенный опыт, и все-таки я не считаю себя профессионалом, в полной мере постигшим все секреты кукольного мастерства. Чтобы приблизиться к пониманию сущности русского Петрушки, раскрыть глубину его образа, мне потребовалось полтора года постоянной работы на улице. Школа уличного театра – самый жесткий и бескомпромиссный актерский опыт, который, если у начинающего кукольника хватит на то терпения и внутреннего огня, позволяет любителю стать мастером нашего непростого ремесла.

Когда возникла идея театра Петрушки, мне хотелось не только попробовать что-то новое в творчестве, но и расширить границы подачи поэтического материала. Петрушка привлек меня своей абсолютно свободной сущностью. Петр Петрович существует в каком-то своем пространстве, где отсутствие любых правил или поведенческих установок – главный принцип бытия. Мы же подчиняемся морально-нравственным установкам общества. Петрушка – существо, которое обитает в этом мире на основе своих импульсов: если он захочет назвать кого-то глупцом, он непременно это сделает, захочет дать по башке – даст не раздумывая. У него нет внутренних преград, наверное, поэтому этот герой и был так любим нашими предками, ведь популярность театра Петрушки пришлась как раз на то время, когда в стране было крепостное право, а тут Петрушка со своей свободой. Крестьянин на ярмарке видел этого независимого героя и в глубине души хотел быть таким же.

Вообще театр Петрушки – это могучая актерская школа. Зритель может прийти в театр, филармонию или куда-то еще и будет сидеть до конца мероприятия, потому что купил билет – уйти, если не нравится, неудобно. А здесь ты на улице, вокруг ходят люди, и твоя задача – приковать внимание к этому маленькому Петрушке, завладеть публикой. Для меня, скажу откровенно, проще и энергетически менее затратно отыграть три часовых поэтических или музыкальных концерта, чем показать одну «комедь» с Петрушкой. Ты настолько выкладываешься, а если дал хоть в чем-то слабину, зритель тут же это почувствует, поэтому Петрушке нужно посвятить себя полностью.

Вообще это харизматичный и мужественный персонаж, не случайно петрушечниками были и есть в в основном мужчины. Хотя сейчас с Петрушкой работают и женщины, у которых замечательно получается оживлять героя, но, по моему мнению, при всем своем актерском профессионализме актриса едва ли сможет передать всю мужицкую брутальность Петра Петровича.

Я сам, регулярно показывая петрушечную «комедь», многому учусь у своего персонажа, в первую очередь – творческой свободе. В этом смысле и в поэзии для меня тоже не существует никаких рамок, правда, не знаю, хорошо это или плохо, но так оно и есть.

Вы сказали, что театру «ЕТИШКИНА ЖИЗНЬ» уже 5 лет, в чем особенность вашего проекта?

Да, уже пять лет мы с Петром Петровичем выступаем. Это постоянные разъезды, где мы только ни побывали!

Несмотря на то, что любое мое выступление – перфоманс-эксперимент, есть вещи, которым я неукоснительно следую как современный хранитель петрушечной традиции. Например, я, ровно как и мои коллеги, играющие Петрушку по чесноку, работаю только с деревянными куклами и использую пищик – секретный обязательный атрибут классической петрушечной комедии, при помощи которого наш персонаж разговаривает в характерно верещащей манере.

В прошлом году мы с коллегами со всей страны создали Гильдию петрушечников, в которую сегодня входят 12 профессиональных театров. Все артисты – мастера своего дела, следующие традициям. Сейчас, конечно, при любой фольклорной студии есть Петрушки и ширмы, но в основном это что-то совсем второстепенное и прикладное: отсюда и куклы папье-маше, и с пищиком там практически не работают. Главная же задача гильдии – объединить театры, несущие в себе и сохраняющие традицию театра Петрушки. Все наши «разгильдяи» обязательно работают с ширмой на улице. Попасть в гильдию сложно, учитываются все детали. И хотя нас немного, но мы дружим, поддерживаем друг друга, приглашаем на мероприятия. Мы все работаем в тесной связке, и это очень здорово.

Моей работе с Петрушкой предшествовало длительное изучение материала. Я проштудировал, наверное, все исследовательские работы, которые можно найти по этой теме, посмотрел кучу видео. Многому я учился у Севы Мизенина (театр «Папьемашенники»), у Александра Грефа («Бродячий вертеп»). Конечно, не повторял их, делал все согласно своему видению и темпераменту. С кем-то из коллег мы сдружились и постоянно на связи, например, с тем же Севой Мизениным, Андреем Летуновым (театр «Коза-Дереза» из Воронежа), Александром Гринчуком (сибирский петрушечник) и другими.

Я считаю, что театр Петрушки – уникальная, но малоисследованная традиция. Есть ряд людей, изучающих ее, среди которых – Анна Некрылова, Борис Голдовский и другие. Но это капля в море! Сейчас активно изучают плясовые, песенные, обрядовые традиции, с Петрушкой все менее радужно, хотя он заслуживает не меньшего внимания.

Уникальность петрушечной комедии в том, что по сути вся ее сюжетность классически прописана. Есть несколько традиционных сценок: как Петрушка коня торговал у цыган, Петрушка и лекарь-аптекарь, Петрушка и черт, Петрушка и капрал. Это берется в основу, а дальше каждый кукольник придумывает форму подачи, обыгрывает каждую ситуацию по-своему.

Если на одном фестивале стоят три ширмы с одними и теми же персонажами, зритель все равно будет смотреть эти комедии, как фильмы разных режиссеров, и они будут о разном, вот что самое интересное. Театр Петрушки – всегда перформанс, злободневность, острая социальность. Так было всегда, и петрушечников не зря гоняли, хоть и не так жестко, как скоморохов. Недаром использовались мобильные ширмы, которые собирались очень быстро: в одном конце ярмарки накидали монет, и пока городовой не появился, кукольник быстро складывал ширму, закидывал ящик за плечо, шел в другой конец и там играл свою «комедь».

А сколько Петрушек у вас в арсенале?

У меня четыре рабочих Петрушки, а так их семь, и все они разные. Первых двух я сделал сам методом сухого валяния – очень хороши, и я иногда их использую и сейчас. Потом появились уже с деревянной головой. Их несколько – выбираешь под настроение. Помимо Петрушки есть и другие персонажи: лекарь-аптекарь, городовой, черт. Замечательный мастер-резчик из Верховажского района Владимир Арсеньев сделал для меня шикарного деревянного дракона – прямо Горыныча из мультфильмов. Сейчас он активно задействован в моих спектаклях вместо черта. А так, головы почти для всех моих кукол резал народный мастер России Михаил Кутепов. Было очень интересно с первым Петрушкой – мы с Михаилом обсуждали все до мелочей, какая должна быть ухмылка, взгляд, мастер предварительно изучал специальную литературу по фольклорному театру, и в результате получился, пожалуй, мой любимый Петрушка.

Ширмы у меня нескольких видов – на разные случаи выступления. Начинал я с экспериментальной – большого ящика из фанеры для кукол, у которого поднималась задняя стенка. Есть еще ширма юбочного типа: такая конструкция считается одной из самых из самых старинных, известна с XVII века. Еще я использую классическую ширму-будку.

Какой петрушечный сюжет вам больше всего по душе?

Это постоянная импровизация. Мне близок сам Петрушка, в чем-то мы с ним похожи. Петр Петрович покорил меня своей энергией и раскрепощенностью. И несмотря на то, что он зубоскалит, публика его любит, а по-другому и быть не может, ведь он настоящий. Кукольный театр чаще воспринимается как детский, а Петрушка – персонаж для взрослых, хотя со школьниками мы говорим на равных и о взрослых вещах, которые им пригодятся в жизни.

Петрушка – это одна из ваших творческих ипостасей, а основная трудовая деятельность?

Я работаю в музее Николая Рубцова при Литературно-краеведческом центре в Череповце. Провожу занятия со школьниками, студентами техникумов по вологодской поэзии. Это лекции по творчеству Виктора Коротаева, Николая Дружинского, Вилиора Иванова, Александра Башлачева, Николая Рубцова и других. Порой ребята приходят ко мне на занятия со скучающими выражениями на лицах, ведь тот же, например, Рубцов для них – дремучий деревенщик: для поколения, рожденного в нулевых, поэзия как таковая исчисляется исключительно именами Веры Полозковой, Соло Моновой и другими.

Я на лекциях рассказываю обо всем изнутри, тем более, мне как поэту все это хорошо знакомо. После занятия ребята уходят влюбленными в Рубцова, потому что я на их языке доношу им суть его поэзии, убираю весь «нафталин», которым зачастую покрывают Николая Михайловича в школах и вузах. Я показываю живого русского поэта.

Вы считаете себя пропагандистом литературы и народного фольклора?

В каком-то смысле можно и так сказать. Меня часто спрашивают: «Вот ты ездишь везде, не хотел бы переехать жить в другой город?» Таких предложений возникает немало, во многих местах меня на руках готовы носить, воспринимают практически как живого классика. А я очень люблю Вологодчину, Череповец, здесь живу всю жизнь, хоть и родился в Сибири. Это моя земля, и я считаю, что нужен здесь. Хотя, конечно, некоторое обыденное отношение к себе в родном городе, особенно со стороны чиновников, как к постоянной творческой единице, не требующей поддержки (в том числе и материальной) я порой на себе ощущаю, но стараюсь не обращать на это внимания и продолжаю делать свое дело по мере сил и возможностей.

Ирина Сорокина, фотографии предоставлены Павлом Широглазовым