Архив номеров
С руководителем коллектива, народным артистом России Евгением Максимовым мы беседуем обо всём, что может быть интересно зрителю, не раз видевшему выступления его артистов. Вологжане и все жители области видят их часто, и это всегда праздник. Для ценителей народной культуры – встреча с аутентичным фольклорным материалом, искусно поданным на современной сцене, для любителей танцевального искусства – восхищение мастерством и слаженностью работы танцоров, а песни в исполнении вокальной группы радуют всех.
Светлана Гришина
С руководителем коллектива, народным артистом России Евгением Максимовым мы беседуем обо всём, что может быть интересно зрителю, не раз видевшему выступления его артистов. Вологжане и все жители области часто бывают на концертах «Русского Севера», и это всегда праздник. Для ценителей народной культуры – встреча с аутентичным фольклорным материалом, искусно поданным на современной сцене, для любителей танцевального искусства – восхищение мастерством и слаженностью работы танцоров, а песни в исполнении вокальной группы радуют всех.
История ансамбля непроста и драматична, но на протяжении всех этих лет ему сопутствует настоящая слава, причем всемирная: по словам Евгения Максимова, не выступали они только на Северном полюсе. Юбилей – всегда повод вспомнить пройденное и подумать о том, что будет. Об этом – наши вопросы руководителю «Русского Севера».
Евгений Павлович, у вас много творческих профессий: вы и артист, и музыкант, и дирижер. А был ли у вас режиссерский опыт, когда вы пришли к руководству ансамблем?
Не было, я даже об этом не мечтал. Но моя жизнь всё время складывалась так, что я всегда брал с кого-то пример. Родился я в небольшом поселке, у нас там был баянист, и мне так хотелось быть на него похожим, играть так же, как он! Потом я поступил в Ленинградский институт культуры, и мне страшно захотелось быть похожим на Сергея Захарова, знаменитого солиста Ленинградского мюзик-холла – какое-то время я пел у него пел в бэк-вокале. После учебы в академии им. Гнесиных я поехал работать в Архангельск, в «Северный народный хор», и там мне хотелось быть главным хормейстером, как Александр Носков. Мы стали ездить на большие концерты – много работали на съездах КПСС (обеспечивали культурную программу), и там меня заинтересовала работа режиссеров. Довольно жесткие, надо заметить, были люди: если сказано, что номер должен идти 2 минуты 30 секунд, то ни секундой больше, ни секундой меньше сделать нельзя. И вот тогда мне захотелось руководить крупным коллективом, ставить большие и зрелищные формы, основанные на русском фольклоре. У меня в хоре была фольклорная группа, и я начал с небольших народных праздников, которые организовывал в Архангельске.
То есть всё было налажено – как же вы оказались в Череповце?
Это был 1989 год, концерт «Северного народного хора» в зале Чайковского в Москве. Туда приезжает Геннадий Иванович Соболев, тогда художественный руководитель Вологодской филармонии – и меня неожиданно приглашают в Вологду создавать большой народный коллектив. Это была грандиозная задача. Осенью того же года я приехал в Вологду, быстро набросал смету расходов, объявили всесоюзный конкурс, набрали коллектив 80 человек.
И вдруг через два месяца выясняется, что базироваться коллектив будет не в Вологде, а в Череповце, а у этого города тогда была слава места экологического бедствия: мол, там по улице можно только в противогазе ходить. Из 80 набранных артистов у меня осталось 40. Многие не захотели ехать, несмотря на гарантированное жилье и неплохую зарплату. Мне пришлось заново набирать артистов, вплоть до самодеятельных. Город пошел навстречу – дал 35 квартир, «Северсталь» помогла купить инструменты и костюмы. Сделать это тогда было очень трудно: уже начался развал СССР, даже сапоги сшить негде было заказать. Я сам ездил в Министерство культуры, и благодаря помощи народных депутатов нам выделили фуру, аппаратуру, материал для костюмов, бижутерию. Достаточно быстро мы подготовили программу, ее презентация прошла в зале Чайковского в Москве – это был успех, мы поехали за границу…
Это был тот период, когда ансамбль считался участком цеха металлургического комбината?
Нет, это было позднее. «Русский Север» мне тогда пришлось оставить – по молодости, на эмоциях принял такое решение. Перестал находить общий язык с коллективом – видимо, перестарался, делая программу, – я ведь был немного деспот. А меня как раз пригласили на работу в Испанию, в Русскую хоровую школу. Месяца четыре я проработал в Барселоне, семью уже перевез в Петербург. Приезжаю в Череповец по своим делам – и как раз открывается новый Дворец металлургов, 1992 год. И Юрий Липухин, тогда генеральный директор Череповецкого металлургического комбината, уговорил меня остаться. Я заново набрал другой коллектив. Назвали его «Русским национальным театром», он как раз и базировался на ЧМК, и название моей должности звучало забавно: народный артист России Максимов, начальник участка №5. За год подготовили программу – после ее презентации в Москве все говорили, что это «новое слово». Мы объехали все страны и континенты, не выступали, наверное, только на Северном полюсе.
В 2010 году «Русский национальный театр» объединили с ансамблем «Русский Север»: время было непростое, проходила оптимизация, и на основе двух коллективов решили создать один областной, который вошел в состав Вологодской государственной филармонии. Я глубоко признателен областному руководству, которое в трудный момент помогло ансамблю выстоять и сохранить творческий потенциал. Сегодня филармония очень помогает нам в гастрольной деятельности, и для нас это важно: коллектив высококлассный, мы должны его продавать, а это не так-то легко.
Народное искусство сегодня не так востребовано, как раньше?
Не могу пожаловаться на то, что мы забыты: на премьере новой программы в Череповце был полный зал, и в Вологде всегда с удовольствием работаем – здесь замечательный зритель. Наш юбилейный год по плану должен завершиться в Москве: в декабре мы даем большой концерт в Светлановском зале Международного дома музыки. Нашу программу назвали «Звезды Русского Севера» – для нас даже неожиданно: мы же из провинции, стесняемся. А почему нет, спрашивают? Вы достойны этого, по всему миру ездите. Ну, я так своим артистам и сказал: ребята, вы звезды Русского Севера, и давайте будем высоко светить.
Вообще народное направление сегодня непопулярно. На телевидении и по радио эта тема не продвигается: если раньше на центральном канале была редакция народного творчества, и в эфире постоянно показывали разные коллективы, шла реклама, залы заполнялись, то сегодня этого нет. Из телепередач осталась только «Играй, гармонь», да и та переродилась, гармони-то там уже нету… Чувствуя это, артисты стараются уйти в эстраду, в рок – в то, что сейчас на пике интереса публики, или туда, где можно быстро заработать.
Тем не менее, у нас есть своя аудитория, есть даже постоянные зрители, и очень жаль, что цена билета не всегда под силу именно тем, кто хотел бы прийти на наши концерты. В Вологде мы как-то стараемся цену сдерживать, а если выезжаем в другие места, то там билеты бывают и по 1800 рублей – пенсионеры, например, уже не придут. Мы бы с удовольствием работали бесплатно, но вынуждены зарабатывать. Народники всегда были просветителями, думаю, мы из той же когорты. Хорошо, что у нас в области продолжаются фестивали, в прошлом году начался очень удачный проект «Культурный экспресс» – билеты продавались по символической цене в 20 рублей. После концертов к нам подходили бабушки и говорили: ой, да у вас такой коллектив, что нам и 50 рублей не жалко!..
Сколько человек сегодня в ансамбле?
50, из них 40 – артисты и 10 – персонал, который занимается организацией гастролей и хозяйственными вопросами. Это довольно много – на сцене «Русского дома» мы все не можем уместиться.
Каково управлять таким коллективом, поддерживать его в активном творческом состоянии?
Как говорил Станиславский, артисты не просто дети, а сукины дети. Без строгости нельзя, хотя я прошел вот эту «школу деспота» и понимаю, что главное – не перегнуть палку. Не оскорблять, не уничтожать личность, как некоторые делают режиссеры. Но в то же время я достаточно жесткий руководитель. Когда идут последние репетиции или съемки, иногда приходится и в микрофон кричать… Это уже чисто режиссерское – их же целая армия, надо ее построить. Но в любом случае я их очень люблю, для меня каждый актер – это ребенок. Если он не будет прямо смотреть тебе в глаза, то искусства не будет. Искусство все-таки от доброты, от человеческого отношения, от того, что тебя поняли.
Сейчас сменилось уже два поколения артистов – сегодня в ансамбле работают, можно сказать, мои «внуки». В условиях Череповца держать коллектив очень тяжело – сами понимаете, молодежь стремится в столицу. Воспитаешь, а они потом уезжают – в Хор Пятницкого, в ансамбль Моисеева, в «Березку»... Но мы не отчаиваемся, сейчас открыли свою школу при Череповецком училище искусств – это наш, так сказать, кадровый резерв.
Часто бывая на концертах «Русского Севера», многих артистов узнаешь в лицо. Солиста видно сразу или его надо «вырастить»?
У нас не просто танцы и песни – у нас фольклорный театр, с мизансценами, диалогами, играми, и мне нужны разнохарактерные герои. Очень важно, чтобы это были яркие личности. Например, у нас много лет работал заслуженный артист России Андрей Логинов – он уже не выступает, но его до сих пор помнят. Его супругу Ирину Логинову тоже помнят – сегодня она наш хореограф. Много актеров у меня осталось за границей – около 30 человек, целый театр! И это тоже в основном запоминающиеся солисты. Так или иначе, коллектив запоминают по ярким личностям, и мы многие номера строим вокруг них. В юбилейной программе у нас поет девушка из-под Котласа. Я много где бываю в качестве члена жюри, и вот в глубинке как раз такие самородки и находятся, потому что столичные, как правило, не хотят ехать ни в Череповец, ни в Вологду – я преподаю в Санкт-Петербургском институте культуры и знаю это. Будут вагоны грузить, но в глубинку не поедут. А мы именно в провинции находим таких вот звездочек, которые любят сцену не ради денег, а ради того чтобы себя проявить. К сожалению, таких сейчас все меньше и меньше, потому что сегодня другие ценности.
Судя по программам «Русского Севера», ваши артисты должны быть универсалами, уметь всё.
Безусловно. У нас очень тщательный отбор в коллектив: если это танцор, то он должен знать и народный, и современный танец, если вокалист – уметь исполнять народные песни и иметь навыки эстрадного вокала. Все должны иметь и театральную подготовку. Поэтому мы можем работать и фольклорную программу, и эстрадную, можем даже играть спектакли. Например, мюзикл «Василий Тёркин. По дорогам войны» – чисто драматический продукт, на новый год у нас была премьера «Сказки о попе и работнике его Балде». Артистам, конечно, тяжело, но другого выхода нет, иначе мы не будем востребованы. Если смотреть по цехам, то у нас коллектив должен быть человек 150, но мы вынуждены работать в «спрессованных» условиях. Зато чем богаче репертуар, тем больше раскрываются артисты.
Гастрольный быт, когда почти вся жизнь проходит на чемоданах, в переездах и перелетах, – каково это?
Нужна привычка к кочевой жизни. Когда я молодым артистом пришел в «Северный народный хор», мы жили… в вагонах. Гостиниц не было – были плацкартный вагон и купейный. Нас привозили на место и ставили на 8–9 месяцев. Там и отдыхали после репетиций и выступлений, там и белье сушилось… Потом где только не останавливались – и в казармах жили, и в хостелах. Когда только начинали, иногда просто ставили в одном помещении ширму – тут девочки, там мальчики, а бывало и без ширмы. С «Русским национальным театром» ездили в автобусах, а представьте каково добраться на автобусе до Италии или до Ниццы? Это надо ехать трое-четверо суток… Сейчас условия стали получше: если едем далеко, то через 12 часов останавливаемся и ночуем в гостинице. Но везде не уедешь – мы же по всему миру выступаем. Вот, надо нам в Австралию. Импресарио берет заранее самые дешевые билеты – лететь долго, с несколькими пересадками. По прилету надо бы отдохнуть, но нас уже в аэропорту ждут рекламные съемки – мы должны прямо на летном поле плясать.
Но зато есть возможность повидать мир...
Да какое там!.. Во многих странах мы и не видали ничего, кроме коридора и номера гостиницы. Привозят тебя в три часа ночи, завтра репетиция, выступление, а потом – новый перелет. Хотя вот в США мы работали одно время довольно долго – в Джорджии, в Атланте, в Теннеси – нас уже в транспорте узнавали: заходим в вагон, и нам хлопают. Девчонки наши плакали даже. А во время гастролей во Франции нас через Ла-Манш привезли в Лондон, на автобусе на концерт, потом снова в автобус, снова через пролив – и всё. А вроде бы побывали в Лондоне… Об этом надо книги писать.
Нет ли у вас такого замысла?
Замысел есть – времени нет… Вспомнить есть что. Как артисты на пересадке потеряли паспорта. Как в Америку прилетели, в программе у нас танец с саблями, а с саблями в аэропорту не пропускают. Или как я в Министерство культуры на Арбате, 35, ходил выпрашивал денег: песни пел сначала министру Губенко, потому Жуковой, его заместителю. Правда, в тот раз ничего не получил, но в другие разы удавалось.
Профессия артиста не считается опасной, но у танцоров травмы не редкость. Бывает ли такое у вас?
Бывает, и часто. Век хореографического артиста недолог – 20 лет они танцуют и уходят на пенсию. Причем последние пять лет работают «на уколах». Многое зависит от условий выступления: это у нас в театрах по правилам техники безопасности на сцене дерево, а за границей зачастую сцены бетонные, сверху покрытые линолеумом. Потом, если у «звёзд» есть возможность отдохнуть, то мы из автобуса – сразу выступать. Связки страдают, хрящи изнашиваются. Это на сцене артист всегда красив и весел, а за кулисы зайти – как они дышат тяжело, протанцевав пять минут… За один концерт танцор теряет 1,5–2 кг… У спортсменов предусмотрены восстановительные процедуры, а у нас, к сожалению, этого нет. Конечно, наши артисты – профессионалы, они следят за собой, разогреваются перед выступлением, но и это не панацея, и просто по природе кто-то больше предрасположен к травмам. Ни один год без них не обходится. Вот сейчас буквально перед премьерой ведущий артист порвал ахиллово сухожилие – на полгода выбыл из строя…
Какими вы видите перспективы своего коллектива и подобных ему?
Перспективы, честно говоря, не радужные. Я езжу на ярмарки выпускников в консерватории и училища и вижу, что сегодня народников практически нет. У нас пока много молодых, есть кому передавать опыт, но что будет дальше – трудно сказать. Народное искусство – это не то, что сегодня модно. Но я по натуре боец, силы пока есть, и талантом бог не обидел. Многие коллективы подобного плана катают одну программу лет по 30, а мы всё время делаем новое, и как-то быстро, с удовольствием. У меня талантливая команда, многие из моих помощников – Ирина Логинова, Виктория Андреева, Вадим Кучин, Михаил Юрченко, Юрий Серёгин – шли со мной по одному пути практически со дня основания коллектива. Я благодарен своим артистам и всем, кто помогает нам творить. А для меня как для руководителя самое главное – вдохновить людей на творчество.