Режиссер Александр Сокуров встретился с журналистами

7 июля 2011 г.

7 июля 2011 года состоялась пресс-конференция с гостем Международного фестиваля молодого европейского кино «VOICES» известным российским режиссером Александром Сокуровым.

Программный директор «VOICES» Игорь Гуськов подчеркнул, что приезд режиссера главным образом связан с идеей фестиваля – поддержкой молодых авторов, знакомством зрителей с их творчеством. Александр Сокуров посмотрел все фильмы конкурсной программы и приготовил специальный приз для картины, которая привлекла его особое внимание.

«Диплом фестиваля и подарок от меня получит словенский режиссер, автор фильма «Отец» Владо Скафар. Я попрошу передать ему уникальные издания, которые вышли в Петербурге и представляют совершенно удивительным образом наш город, его настроение и атмосферу. Я надеюсь, что этот молодой режиссер когда-нибудь приедет в Санкт-Петербург и сможет посмотреть его сам», – рассказал журналистам Александр Сокуров.

Игорь Гуськов зачитал ответное письмо от словенского режиссера, где он благодарит мастера за столь высокую оценку. «Я видел большинство фильмов Сокурова, и они открыли для меня новый мир», – написал Владо Скафар. Он пригласил Александра Николаевича приехать в Словению в следующем году, в город Марибор, который выбран культурной столицей Европы-2012.

Пресс-конференция режиссера продолжила предшествующий ей мастер-класс.

– Как вы начали свой творческий путь? Какие преграды пришлось преодолеть?
– Я принадлежу к тому поколению, первые фильмы которого воспринимали всегда с трудом. Была совсем другая система кинематографа – цензурная, и было довольно сложно. Я начал работать на телевидении в городе Горьком, в объединении документальных фильмов, и первые работы сделал документальные. Они не были приняты для показа. Поэтому практика такого негативного отношения к тому, что делает режиссер, для меня длилась долгое время. А первая игровая картина «Одинокий голос человека» формально вообще считается уничтоженной, но фактически нам удалось её спасти. Противодействие общему негативному отношению к тому, что я делаю и делаю вместе с моими коллегами, к сожалению, почти традиция. Это тяжело.

– Как вам удалось преодолеть это противодействие?
– Не знаю, я просто продолжал жить. Я почему-то не сошел с этого пути. Желание работать было больше страха и чувства самосохранения. Может быть, поэтому. Потому что цензурная воля проявлялась не только против меня. И когда я начинал работать, повсюду росло диссидентское движение. Те люди сопротивлялись политической жизни, которая была, своими методами, а такие, как я, сопротивлялись тем, что делали то, что хотели, понимая, что это не совпадает с желаниями политической системы.

– Вы много разговаривали с Александром Исаевичем Солженицыным, а он сказал, что Россия проиграла 20 век. Почему?
– Это сложный вопрос. Комментировать такого человека, как Солженицын – малоблагодарная вещь и, может быть, не очень правильная. Но я полагаю, что, видимо, он имел в виду, что цена победы имеет значение. Не всякая победа есть победа, если за неё заплачено такой огромной ценой. Нужно подумать, победа ли это – превратившееся в систему безразличие к её цене.

– Вы делали постановку «Борис Годунов». Почему вас заинтересовала эта тема?
– «Борис Годунов» был частью дилогии, которую мы собирались делать вместе с Растроповичем, там должна была быть «Хованщина» и «Борис Годунов», но, к сожалению, маэстро заболел, и это стало невозможно. И вот остался проект «Борис Годунов», предложенный Большим театром. И мы его осуществили, потому что Модест Мусоргский – это грандиозная фигура в музыкальном мире прошедшего столетия, но одним спектаклем, конечно, нельзя выразить всё его великолепие.

– Вы ставили спектакли, делаете документальные и игровые фильмы. Вы считаете, что режиссер – профессия универсальная, можно работать в театре, кино, на сцене?
– Я не считаю, что профессия режиссера универсальная, я считаю, что режиссер должен стремиться к тому, чтобы трудиться и непрерывно что-то создавать. Режиссер должен себя обучать. И если не будет этого внутреннего настроя, то у человека возникает какое-то высокомерие, гордыня. А когда больше сюжетов, форм, вариаций, ты пробуешь, и ты ошибаешься.

– Когда зрители смогут увидеть фильм «Фауст» в прокате?
– Судьба картины в России абсолютно не ясна, потому что ни одна прокатная организация её не берет. У нас в стране нет прокатной системы, которая могла бы поддерживать и ориентироваться на национальное кино. Это не Франция или другие европейские страны, где разумно оценивается баланс сил, в том числе и культурный. Без системы национального проката даже картины, снаряженные именем известного режиссера, место своё в этой нише не найдут. Без создания системы муниципальных кинотеатров, которые показывают национальное кино и обращают внимание на творчество молодежи, выхода не будет. Если она будет создана, то хотя бы часть молодежи обратит внимание, что есть какие-то гуманитарные ценности на этом свете. Провинции в искусстве не существует.

– С вашей точки зрения, кто должен определять, достоин ли проката тот или иной фильм?
– Всё очень просто. В смете российских фильмов заложена определенная сумма – деньги, которые выделяются из госбюджета. Россия наряду, например, с Францией имеет довольно солидный фонд поддержки национального кино. И я, как режиссер, в смете которого есть государственные деньги, обязан предъявить аудитории то, что я делаю. Я готов сделать версию для национального проката. Потому что, например, «Фауст» создан на немецком языке. Фестиваль, который здесь проходит – это конституционное право населения России на допуск к произведениям культуры и искусства. И то, что я делаю – это тоже конституционное право, но надо, чтобы государство соблюдало и свою часть ответственности и предъявляло фильмы аудитории.

– Ваше впечатление о Вологде?
– Не ожидал, что я увижу такое гармоничное существо. Очень живой город. Сложившаяся гармония в хаосе практики работы современных архитекторов. Как удалось сохранить эти ансамбли и площади, которые я видел? Они меня поразили мерой, ухоженностью, чувством пропорций. Поразительный город и абсолютно мирового уровня музеи.