«Учите меня немедленно!» или Как стать музыковедом. Елена Хорошина о выборе профессии

Влада Кустова

«Я верю звездам: говорят, что люди, появившиеся на свет 31 декабря, обладают врожденным чувством прекрасного и посвящают свою жизнь служению красоте. Так сложилось, что это и про меня. Кто я в большей степени – педагог, композитор, лектор-музыковед, певица, ведущая концертов? Я и сама задаю себе этот вопрос, но с уверенностью могу сказать одно: всё это доставляет мне равное удовольствие».

Елена Юрьевна, и каким был ваш путь в музыку?

В годы моего детства во всей окружающей жизни царила особая творческая, музыкальная атмосфера. Нас во многом воспитывала высокая культура радио и телевидения, городских концертов. Люди спешили домой, зная, что скоро начнется любимая музыкальная радиопередача – «Встреча с песней», «Музыкальный глобус», «Концерт по заявкам», «Театр у микрофона». В радио- и телеэфире часто звучала симфоническая музыка, фрагменты опер, произведения для детей. Помню, когда я в музыкальном училище стала знакомиться с симфоническими произведениями Скрябина, вдруг поняла, что знаю эту музыку, она у меня на слуху – именно потому, что Скрябин часто звучал по радио. И в нашей семье было особое отношение к музыке, хотя музыкантов-профессионалов не было. Отец играл на гитаре, а я танцевала. А еще любила взять коробку с пластинками и ставить их все подряд – Майя Кристалинская, Робертино Лоретти, фокстроты, танцевальная эстрадная музыка…

Лет в пять я поняла, что безумно хочу играть сама. Мне купили старое-престарое пианино фирмы Zimmermann. До этого оно стояло в спортивном зале интерната, и легко представить, в каком состоянии был инструмент: клавиши оторваны, покрытие испорчено, молоточки выломаны. Но для меня он был просто сказочным – с подсвечниками, инкрустированный… Отец сам восстановил механизм и оформление, правда, следуя моде 60-х – 70-х годов, убрал и инкрустации, и подсвечники, выжег лиру посередине. И вот я села за инструмент. Мне казалось, что как только у меня будет фортепиано, то я сразу смогу играть. Но вот я пытаюсь, а музыка не идет. Обидно стало до слез, и я закричала: «Учите меня немедленно!» Родители пригласили студентку педучилища, и она подготовила меня к поступлению в сектор практики музучилища. Там я проучилась один год, а затем меня приняли в музыкальную школу № 2.

Моим учителем по сольфеджио и хору был Василий Павлович Трифонов – одаренный музыкант, опытный руководитель (он был директором школы) и очень строгий преподаватель. Мы так усердно готовились к его занятиям, соревновались, кто лучше слышит, кто чище интонирует! Именно тогда я начала сама сочинять музыку, точнее играть то, что приходило в голову, не записывая. Этюдам и гаммам предпочитала свободную импровизацию. Помню, как-то бабушка попросила меня сыграть что-нибудь из программы, я села за инструмент и стала импровизировать. И бабушка сказала: «Вот теперь гораздо лучше, а то в прошлом году ерунду какую-то играла».

До поступления в музучилище я параллельно занималась в Народной студии балета при ДКЖ у Макса Александровича Миксера и в хореографическом кружке в Доме пионеров. Танцевала в классических балетных постановках, мечтала стать балериной. Танцы мне очень помогали в музыкальном творчестве: тело невольно отзывается на музыку, потому что она сама строится на движении, на танцевальных ритмах.

И почему же вы, будучи таким активным ребенком, с широким творческим диапазоном, решили стать теоретиком музыки?

В этом «виноват» Морис Бонфельд. Я всегда любила музыкальную литературу, и на областной теоретической олимпиаде, которую проводил на базе музучилища Морис Шлемович, заняла первое место, тогда он меня и заметил. Да и Василий Павлович настаивал, чтобы я выбрала теоретическое отделение. Но надо признаться, что профессия музыковеда привлекала меня с самого раннего детства, и это опять-таки идет от телевидения. Мне были очень интересны музыкальные просветительские программы, которые вели Светлана Виноградова, Ольга Доброхотова, Элеонора Беляева. Поэтому профессию музыковеда я выбрала сознательно. Поступить на теоретическое отделение музыкального училища в те годы было довольно трудно. Четыре года учебы у замечательных педагогов дали мне основательные знания, заложили фундамент профессии. Затем был теоретико-композиторский факультет Ленинградской консерватории имени Римского-Корсакова. После консерватории я вернулась в родное училище и стала преподавателем. Выйти на сцену в качестве лектора-музыковеда решилась значительно позже – необходимо было накопить и профессиональный и жизненный опыт.

Музыковед – это штучный товар, а лектор-музыковед – в особенности, выступать на сцене очень непросто. Я прошла долгий путь прежде чем почувствовала себя вправе говорить со взрослой публикой на равных. Музыковед-лектор должен много знать и многое уметь, а главное – любить и очень уважать зрителей, которые пришли на концерт. Удерживать внимание зрителя нужно не только интересным рассказом, но и на актерско-режиссерском уровне. Мне повезло: у меня был замечательный педагог по актерскому мастерству – режиссер Александр Вадимович Волотовский, к которому я обращаюсь за помощью и сейчас. Очень люблю работать на концертах с детьми – здесь можно проявить столько выдумки и фантазии! Я долго занималась этим в филармонии, а сейчас работаю ведущей детских программ в концертном объединении АртБизнесЦентр. Люблю сочинять музыкальные сказки – там я и Василиса, и Фея музыки, и Кашка, и Лисичка, и кто угодно! С детства занимаюсь вокалом, недавно начала осваивать флейту. Мне интересно всё, что помогает в работе и творчестве. «Знаю, что ничего не знаю» – это про меня. Я еще многого не могу, но хочу этому научиться.

Вы преподаете теорию и историю музыки. Что дают музыканту эти знания?

История и теория музыки – это насущная необходимость для будущего музыканта или музыкального педагога. На сольфеджио формируется слух, чувство ритма, чистота интонации – то, без чего музыкант – будь то вокалист, пианист, дирижер или духовик – просто не сможет заниматься своей профессиональной деятельностью. На предметах «Анализ музыкальных произведений», «Музыкальная литература» студенты учатся соотносить форму и содержание произведения, проникают в суть композиторского замысла, узнают, как из элементов музыкальной речи выстраивается мир его идей. Образно говоря, музыканту нужно на какой-то момент как бы стать тем композитором, музыку которого он играет, пройти его путь. Но, исполняя музыкальное произведение, надо помнить, что не ты написал эту музыку – ты ее интерпретатор. А интерпретировать надо вдумчиво и аккуратно, делать это безграмотно недопустимо. И нельзя нести в исполнении только самого себя.

Нужно также импровизировать за инструментом. Навыками импровизации обладали все музыканты прошлого. Хотя я часто спрашиваю своих учеников, импровизируют ли они, выражают ли в музыке свои эмоции и переживания, и «да» отвечают единицы. По-моему, в этом во многом виновата среда, звучащая атмосфера – то, что современные дети слышат вокруг себя, не способствует их музыкальному развитию. Многие не научены слушать музыку, как и осмысленно читать книги. На мой взгляд, корни этой проблемы нужно искать в детстве: если мимо ребенка прошла детская литература, если родители не читали сказок, то как им понять героев Пушкина, Толстого, Достоевского?! Получается, что их сразу бросают в мир взрослых переживаний. А ведь студенту – будущему педагогу – нужно передавать знания детям. Так что воспитание культуры чтения и слушания с самого раннего детства – очень важный и ответственный вопрос.

Насколько нынешним студентам колледжа интересна народная музыкальная культура?

Фольклором мы занимаемся, начиная с первого курса. И судя по тому, что наши выпускники в дальнейшем успешно учатся на кафедре этномузыкологии в Санкт-Петербургской консерватории и родном ВоГУ, делаем это на достаточно глубоком уровне. Надо сказать, что интерес к собиранию и изучению фольклора в России никогда не угасал. В отдельные периоды отношение к нему переживало настоящий бум. В 60-е годы XIX века – время Римского-Корсакова, Чайковского, Мусоргского – активно собирался былинный эпос, обрабатывались народные песни; сказителей Рябининых-Андреевых, Василия Щеголёнка, Ивана Касьянова приглашали в концертные залы Москвы и Петербурга. В 1888 году Василий Андреев создает первый в истории России оркестр русских народных инструментов.

В советское время фольклор приобретает совершенно новые черты, отрывается от своих религиозных корней – системы древнейших верований, построенных на ассимиляции христианства и язычества. Народным искусством провозглашаются коллективы типа хора имени Пятницкого (кстати, очень талантливого пропагандиста и собирателя фольклора). К середине ХХ века они уходят далеко от подлинного фольклора, исполняя только обработки разрешенных народных песен, причем в несвойственном народному искусству стиле гармонического многоголосия. Оркестры русских народных инструментов строятся по типу симфонического оркестра. В деревне трудно представить себе такой оркестр, согласитесь? Фольклор – это древние лады, аутентичные инструменты, древние формы песнопений. Это совершенно иное звукоизвлечение, его нельзя усреднять.

В период хрущевской оттепели вновь появляется интерес к аутентичному фольклору. Это время экспедиций, активной деятельности Ленинградской и Московской консерваторий, Мерзляковского училища, Гнесинки.

А в наше время носителями живого фольклора остаются только дети. Потешки, прибаутки, заклички, игры – это все формы обрядовых действ. Не осознавая того, дети пользуются древнейшими попевками и звукорядами – дихордами, трихордами, как и в далеком прошлом, передают друг другу старинные игры и обряды.

К счастью, у нас, на Русском Севере, еще живут древние традиции. В моей практике была такая история: в Архангельской области есть село Усть-Цильма, некогда славившееся своими сказителями. Одна из известнейших фамилий, которая упоминается и в учебниках по фольклору, – Чупровы – сказители русских северных былин. Так вот наследница этой династии Ксения Чупрова – красавица с прекрасным голосом, совсем недавно училась у нас в колледже. Потом она поступила в Санкт-Петербургскую консерваторию на факультет этномузыкологии, теперь продолжает и петь, и изучать древний русский фольклор.

Вы являетесь автором научных публикаций, посвященных творчеству Бортнянского, Глинки, русской эпической опере. Чем обусловлено внимание именно к этим именам и формам музыкального творчества?

Творчеством Дмитрия Бортнянского (1751-1825) я начала заниматься в аспирантуре. В советскую эпоху всё, имеющее отношение к религии, находилось под запретом, а когда я училась, церковная музыка, можно сказать, заново открывалась, и интерес к ней был огромен. Дмитрий Бортнянский – притягательная личность и значимая фигура в музыкальном искусстве. Директор Придворной певческой капеллы, композитор, получивший образование в Италии, он становится главой русской композиторской школы в доглинкинскую эпоху. Бортнянский внес огромный вклад в русскую духовную и светскую музыку, стал одним из создателей жанра русского духовного хорового концерта. В аспирантуре концерты Бортнянского стали темой моего исследования. Некоторое время спустя я вела концертную программу, посвященную творчеству Бортнянского, в Вологодской филармонии – зал был полон, люди стояли даже в дверях!

Что касается русской оперы, то она всегда привлекала меня своей масштабностью, монументальностью, глубокой духовностью. Одним из предметов моих исследований стала опера Михаила Глинки «Иван Сусанин», ее историческое название – «Жизнь за Царя». В советский период по идеологическим соображениям к ней было написано новое либретто, где Иван Сусанин отдает жизнь не за царя Михаила Федоровича Романова, а за Москву. В 90-е годы прошлого века целый ряд музыковедов занялись реабилитацией и восстановлением полной версии старого либретто, содействуя возвращению его на сцену. Я рада, что смогла внести свой вклад в эту работу.

Важная часть вашей деятельности – композиторское творчество.

Сочинять я начала еще в музыкальной школе, а серьезно занялась композицией в училище под руководством Мориса Бонфельда. Он познакомил меня с Валерием Гаврилиным, и Валерий Александрович консультировал меня, давал советы. Постепенно сочинение, импровизация стали постоянной моей потребностью. Но помню, когда я на третьем курсе – с огромным желанием заниматься – пришла к Морису Шлемовичу, он сказал: «А ты можешь не сочинять? Если можешь, не пиши, пожалуйста». Сейчас понимаю, как это было мудро сказано, но я очень хотела сочинять и все-таки стала учиться композиции. Из ранних произведений могу назвать цикл прелюдий и Сонатину для фортепиано, цикл детских песен на стихи Овсея Дриза. В консерватории писала фуги и пассакалии, уже в Вологде появился ряд хоровых, инструментальных, вокальных опусов.

Одна из недавних работ – детская музыкальная сказка «Дом с волшебными окнами». Эту оперу я начала писать еще в детстве под впечатлением любимой книжки Эсфири Эмден с одноименным названием. Представляете – рождественская сказка в советское время?.. Тема детства, детская музыка мне очень близки. Приятно знать, что мои сочинения стали звучать и за пределами Вологды, ряд композиций для детей войдет в хрестоматию, которую издает Ирина Роганова – президент Ассоциации дирижеров детских и молодежных хоров Северо-Западного региона России. В этом году я стала стипендиатом Союза композиторов России и большую часть стипендии планирую направить на издание сборника произведений для детей. В этом есть огромная потребность: дети и сегодня поют музыку композиторов советской эпохи – Попатенко, Лядовой, Парцхаладзе – это отличные произведения, но ведь нужны и современные авторы!

По вашему мнению, композитор не должен прислушиваться к веяниям популярной музыки?

На этот вопрос нет однозначного ответа – у каждого свой путь. Об этом шел разговор на нынешнем фестивале «Кружева». Что интересно публике, что ей мешает понимать современную академическую музыку? К примеру, председатель Вологодского отделения Союза композиторов Михаил Гоголин считает, что композитор должен прислушиваться к интересам зрителя, особенно в условиях небольшого провинциального города, где живут люди с определенным культурным багажом, пристрастиями и традициями. Конечно, среди них есть те, кто достаточно часто ходит на концерты классической музыки, но это в основном люди среднего и старшего возраста. А нужно привлекать молодежь. И вот тут встает вопрос, как не отпугнуть неподготовленного слушателя сложными музыкальными конструкциями, непривычными звучаниями, неординарными идеями? Ведь эта музыка требует определенного опыта, культуры слушания. Совсем другая ситуация в крупных городах, где всегда найдется зритель, готовый воспринимать современную классическую музыку.

Художественный руководитель фестиваля «Кружева», главный редактор общероссийской национальной газеты «Музыкальное обозрение» Андрей Устинов и композитор Юрий Каспаров убеждены, что автор не должен идти на поводу у публики. Этого же мнения придерживался и мой учитель Морис Бонфельд. Но для композитора очень важно, чтобы его музыку исполняли и слушали, чтобы она жила. Сам Морис Шлемович очень много писал, как говорится, «в стол», его произведения в Вологде звучали до обидного мало. Музыкальный язык многих его сочинений непрост для восприятия, требует определенной подготовки. И все-таки, однажды, уже в конце жизни он сделал шаг навстречу своему слушателю – написал потрясающее, мелодичное, красивейшее произведение – детскую оперу «Дикие лебеди», которая сейчас вошла в репертуар многих детских театров.

Вы знакомитесь с произведениями тех, кто только начинает свой творческий путь?

Работать с юными композиторами мне приходится постоянно. В колледже я веду класс композиции, а в Вологодском региональном отделении Союза композиторов РФ, будучи заместителем председателя, курирую детский сектор. Некоторые мои бывшие студенты сейчас работают в музыкальных школах и уже сами занимаются с детьми композицией. Они, конечно, не профессиональные композиторы, но хорошие учителя музыки, которые могут поддержать талантливого ребенка, развить его способности, направить в нужное русло. И их дети делают успехи. Со студентами мы ежегодно устраиваем своеобразный смотр творческих достижений на концерте «Музыкальное приношение», ребята участвуют в Гаврилинском конкурсе, в самом колледже проводятся композиторские концерты. Меня радует, что начинающие композиторы ищут свой путь в музыке, что они в какой-то степени отстранены от того, что несет в себе массовая культура – они живут в мире классических интонаций.