Антонина Андреева: «Я в музее просто за всё отвечаю»

2018 Осень

Елена Легчанова

 

Она возглавляет Великоустюгский музей-заповедник уже более 30 лет. Благодаря ей скромный краеведческий музей стал одним из крупнейших музеев Вологодской области. Заслуженный работник культуры Российской Федерации, почётный гражданин Великоустюгского района, лауреат премии имени Павла Третьякова «За верность профессии и многолетнее служение русскому искусству» и Всероссийской премии «Хранители наследия», обладатель медали ордена «За заслуги перед Отечеством» II степени Антонина Борисовна Андреева в обычной жизни человек удивительной скромности. При таком послужном списке, обилии наград и званий – практически ни одного интервью, развернутого комментария, даже фотографий в сети почти не найти. «Мне всегда легче работать, чем говорить о работе», – объясняет свою позицию Антонина Борисовна. Журналу «Cфера» портала cultinfo.ru первому посчастливилось взять развернутое интервью у руководителя Великоустюгского музея-заповедника.

Антонина Борисовна, о вас в силу вашей скромности известно очень немного. Расскажите, пожалуйста, о себе – откуда вы родом, кто ваши родители, где вы учились, как попали в музей?

Я устюжанка, родилась и выросла в Устюге. Нашу семью, наверное, можно назвать рабочей – папа работал на сплавучастке, мама – в детском саду, но садик тоже был при сплавучастке. Я была у них единственным ребенком. Родители всегда понимали и помогали, как могли.

Училась хорошо, с 4-го класса занималась лыжным спортом. Была в сборной команде Вологодской области. Полагаю, что это было полезно для меня, забыла об ангинах и простудах, научилась ценить время, привыкла работать с большими нагрузками.

Но после школы вы выбрали не спортивную судьбу, а исторический факультет Вологодского пединститута?

Да, история была любимым предметом. Школьные учебники по истории я прочитывала еще до начала учебного года. Кстати, в институте продолжала тренироваться и была в областной команде «Буревестник».

По советской системе распределения после педвуза вы должны были отработать в школе учителем.

Верно. После окончания института я вернулась в Устюг, преподавала в школе. Так получилось, что в первый год пришлось работать с максимальной нагрузкой. Учила детей с 4 по 10 класс, кроме 7-х. Потом было полегче, но врачи порекомендовали сменить работу. И я пошла в музей.

Почему именно в музей? Многие выпускники истфака шли тогда по партийной линии…

Показалось, что музей ближе всего к моей профессии. А еще, мне кажется, в нашей жизни не все от нас зависит. Обычно мы называем это случайностью. Еще в институте на первом курсе мне предложили написать курсовую работу на тему «История краеведческого музея в Великом Устюге». То есть что-то из истории музея я уже знала.

В школе я работала в конце 1970-х – начале 1980-х, тогда казалось естественным, что учитель истории должен быть членом КПСС, руководство школы меня так и ориентировало.

Когда я пришла к директору в музей узнавать о работе, мне сначала сказали, что вакантных мест нет. Но узнав, что я член партии, она предложила прийти на работу хоть завтра.

Вы пришли в музей младшим научным сотрудником. Что это значит в вашем конкретном случае?

Это работа, которая предполагает изучение какой-то темы, моей темой стало древнерусское искусство. Тогда очень непросто было найти специальную литературу – по иконописи ее практически не было. А еще обязательным было проведение экскурсий и создание экспозиций.

Но я недолго была научным сотрудником. Когда в штатном расписании нашего музея появилась должность зама по науке, директор почему-то назначила на нее меня. А когда позже она уезжала из Устюга в Москву, предложила передать музей мне, несмотря на мой небольшой музейный стаж. Это была очередная случайность. Таким образом в 29 лет я стала директором Великоустюгского музея.

Наверное, директор увидела в вас потенциал. И не ошиблась – учитывая, что вашими силами за несколько лет обычный краеведческий музей стал музеем-заповедником.

Принимала я, действительно, краеведческий музей – музей 4-й категории. Что это значит? Это значит, музей с небольшой посещаемостью и с маленьким штатом работников, несмотря на хорошие фондовые коллекции. И когда я стала разбираться с этим, то поняла, что музей не должен быть просто краеведческим.

К тому времени музею было передано почти три десятка памятников архитектуры – их надо было реставрировать и музеефицировать. И поэтому через год работы в качестве руководителя я поехала в Министерство культуры. Пришла в управление музеев к Галине Ильиничне Бражниковой – всегда вспоминаю ее с благодарностью. Поскольку приехала без предупреждения, она сказала, что в рабочее время принять меня не сможет, а после работы готова выслушать. Я рассказала о музее, о памятниках архитектуры, о фондах. Она сказала, что сразу статус историко-архитектурного и художественного музея-заповедника нам дать не смогут, так как этот статус утверждается постановлением Правительства. А вот изменить статус на «историко-архитектурный и художественный музей» (без «заповедника») было в полномочии Министерства культуры. Галина Ильинична сказала: «Мне на это надо два дня». Сейчас такое слышать удивительно, правда? И действительно, через 2 дня она передала мне приказ об изменении статуса Великоустюгского музея с краеведческого на историко-архитектурный и художественный. А это уже другое штатное расписание и другие возможности.

Через год, в 1989-м, музей получил уже и статус музея-заповедника – это было связано с приездом в Великий Устюг члена ЦК КПСС, депутата Верховного Совета СССР Егора Лигачева.

Благодаря изменению статуса мы получили также функции заказчика на реставрацию памятников архитектуры, и за сравнительно короткое время смогли полностью отреставрировать и музеефицировать многие из них.

Мы сами определяли приоритеты, и это позволяло рационально использовать выделенные на реставрацию средства – их никогда не было много.

Большая удача для Устюга, что во многих наших храмах уцелели иконостасы – резные, золоченые. Нужно отдать должное тем, кто работал в музее в 20-е – 30-е годы ХХ века, кто понимал, что это надо сохранить. В этом году исполняется 100 лет с момента создания Музея северодвинской культуры. Это важный этап в истории нашего музея. Я обращаю на это внимание потому, что первый музей – древлехранилище – появился в Великом Устюге ещё в 1910 году. Мы с благодарностью вспоминаем первого заведующего музея Северодвинской культуры Евлампия Арсеньевича Бурцева и сменившего его Николая Георгиевича Бекряшева – выпускника Петербургской академии художеств. Он был уже директор музея. С ними работали люди с великолепным образованием. Именно в тот период начали формироваться самые ценные наши коллекции: церковного, народного, декоративно-прикладного искусства, сохранены культовые памятники с уникальными иконостасами.

Переданные в музей храмы за годы советской власти пришли в упадок?

После того, как не стало Николая Георгиевича Бекряшева – его арестовали в 1938 году и отправили в лагерь, откуда он уже не вернулся, – был долгий период, когда храмы просто стояли закрытыми или использовались как мастерские. Да, они ветшали, но их не разрушили, и когда появилась возможность реставрировать, у нас было что реставрировать.

Когда вы стали руководителем музея, какие пути развития намечали, что было приоритетным, почему?

Музейных объектов много, они расположены в разных местах исторической части города. С учетом этого на базе истории края и сформировавшихся коллекций нам нужно было создать современный музей, интересный для посетителей. Мне кажется, мы с этой задачей справились. Ведущей стала экспозиция по истории города (на Набережной, в бывшем доме купца Усова – прим.авт.), ее дополнили тематическими экспозициями. У нас появился Музей древнерусского искусства, Музей этнографии. В названии музей историко-архитектурный и художественный – не звучит слово «природа», но мы прекрасно понимали, что должен быть и Музей природы. Кстати, он очень популярен в городе. Затем появился выставочный зал, Музей новогодней и рождественской игрушки, депозитарий – хранилище музейных фондов, Детский музейный центр. Открылись для посещения и интерьеры наших памятников с уникальными иконостасами.

Когда Устюг стал родиной Деда Мороза, это как-то повлияло на ваш, музейный Устюг?

Вы знаете, первой моей реакцией было: какая ерунда! У нас столько интересных тем, которые мы можем представить достойно. А вторая реакция: какая хорошая идея! Почему? Устюг находится далеко от крупных городов, а благодаря Деду Морозу к нам поехали люди. Такая уж наша особенность – мы верим в чудеса, любим сказки.

После того как Устюг стал родиной Деда Мороза, состав наших посетителей заметно поменялся. У нас много детских групп, семейных посетителей. Мы были вынуждены перестраиваться, чтобы занять свою нишу и вписаться в эту программу. Так появился Музей новогодней и рождественской игрушки. Мы почувствовали, что слушать традиционные экскурсии и смотреть традиционные экспозиции людям, приехавшим отдохнуть, утомительно. Стали создавать в стационарных экспозициях интерактивные экспозиции, разрабатывать интерактивные занятия, мастер-классы для детей, для семейных групп, которых с каждым годом становилось все больше и больше. Благодаря этому мы принимаем десятки тысяч посетителей. И людям нравится у нас – они ехали в Устюг на родину Деда Мороза, а открывали для себя старинный русский город с уникальной архитектурой, художественными традициями, историей.

Большинство объектов Великоустюгского музея – храмы. Как вы взаимодействуете с епархией, в том числе по вопросам передачи некоторых объектов обратно РПЦ?

Долгое время в совместном использовании музея и церковной общины были Прокопьевский собор, храм Симеона Столпника. Нам удается договариваться.

Хотя вопрос о передаче музейных храмов традиционно непростой. Да, храмы строились для служб. Но если в храме сохранился иконостас с древними иконами и настенной живописью, священнослужители и прихожане, также как и музейные работники, обязаны это сохранять. Это не просто их имущество, это – культурное достояние всех людей. Обидно, когда дым и копоть уже в наше время уничтожает то, что удалось спасти и отреставрировать.

Читала историю, как в 2012 году в музей вернули 10 икон, украденных из великоустюгского храма в 1984 году. Расскажите?

В 1984 году из иконостаса храма Димитрия Солунского украли 10 икон. «Сработали» под заказ, тихо – ночью спилили замки, вынули и унесли 10 из 30 икон праздничного чина. Милиция позже нашла преступников, они получили свои наказания – но иконы уже ушли за границу. Там они перемещались из страны в страну (большая удача, что их не разделили), пока их не выкупил частный Музей русской иконы в Москве. Они не знали, что иконы краденые, купили их совершенно легально, разместили в экспозиции и на своем сайте. И вот однажды наш хранитель коллекции иконописи Ольга Малкова, ища в Интернете икону с сюжетом «Встреча Иоакима и Анны», вдруг обнаружила эти иконы. Пришлось представить доказательства учредителям Музея русской иконы, что они из нашего храма. Иконы вернулись в Великий Устюг спустя 28 лет! Позже по предложению администрации московского музея была организована выставка, где были представлены все 30 икон праздничного чина храма Димитрия Солунского. Они оплатили все расходы и выпустили хороший буклет по выставке.

Удивительная история. Наверняка, не единственная за годы вашего директорства. Еще одна интересная история Великоустюгского музея – устройство открытого фондохранилища. То есть то, что обычно спрятано от глаз посетителей – фонды – у вас доступно для осмотра. Это была ваша идея?

Совместная. Одна из главных задач музеев – комплектование и хранение фондовых коллекций. При этом очень немногие музеи имеют хорошие фондохранилища, да еще с открытым хранением фондов. В нашем музее такое хранилище есть. Для этого нам пришлось сначала отреставрировать то, что осталось от складских помещений дома Чебаевских.

Мне нравится древнее изречение «мудрый тот, кто знает не многое, а нужное», в любом деле важно найти профессионала. С нами работал и работает сейчас замечательный архитектор из института «Спецпроектреставрация» Владимир Иванович Кузнецов. Когда мы с ним обсуждали проект фондохранилища, он спросил: «Вам какое нужно хранилище? Склад? Или здание, где вы будете работать с посетителями?» Конечно, нам нужно было здание с соответствующими условиями для хранения коллекций и с возможностью работать с посетителями. Реставрация и музеефикация потребовала годы. Очень поддержали и помогли нам областные власти. Общими усилиями архитектора, реставраторов, музейных работников во главе с главным хранителем Надеждой Николаевной Буторовой такое хранилище удалось создать.

Коллектив музея вырос за эти годы?

Когда я начинала работать, нас было 24 человека. Сейчас в музее работает 100 человек. Специалистов в музей мы уже много лет принимаем только на конкурсной основе. Важно, чтобы они могли и хотели у нас работать. У нас трудятся и ветераны, и молодёжь – важно, что мы работаем как одна команда.

Какой вы руководитель? Авторитар? Либерал? Демократ?

Мне сложно сказать. Я вообще никогда не чувствовала себя руководителем. Просто было четкое понимание, что я в музее отвечаю за все.

За 30 лет своего директорского стажа не помню, чтобы кого-то отчитывала. Мне проще попросить – этого достаточно, чтобы все было выполнено. Наверно потому, что у нас нет случайных людей. При всех наших музейных богатствах (большое количество памятников архитектуры, замечательные коллекции) наше главное богатство – это наш коллектив. Во-первых, профессиональный, во-вторых, творческий. Я с удовольствием иду на работу, надеюсь, что коллеги тоже. Для меня это важно.

Про рабочий коллектив понятно – расскажите про семейный. Как вам удавалось совмещать семью и работу, став директором крупного культурного учреждения в неполные 30 лет?

Также, как и на работу, я с удовольствием шла домой. Дети росли самостоятельными. Муж, бывший военный, рано вышел на пенсию, помогал дома и на работе. Он успел поработать в музее и ему, кстати, нравилось работать у нас.

Я уверена, времени хватает на все, если все правильно организовать.

Дети не разделили вашу музейную судьбу?

Они сами решали, куда им идти учиться, но по моим стопам никто не пошел. Скорее, они пошли по стопам мужа. Сын закончил Военно-космическую академию имени Можайского, служит на космодроме; дочь – Вологодский институт права и экономики, и служит в полиции.

Оглядываясь назад – что бы вы хотели изменить в своей жизни?

Ничего бы не изменила. Хорошо и дома, и на работе. Я думаю, это подарок судьбы.