Кремлёвский часовщик

Евгений Кустов

Наверное, все согласятся с тем, что один из самых важных символов Нового года – это часы. Каждый раз в ночь с 31 декабря на 1 января все мы замираем у экранов телевизоров и слушаем бой главных часов страны – курантов Спасской башни Московского кремля. Это необыкновенно волнующая минута объединяет миллионы людей – объединяет в ожидании чуда, в надежде на счастье. Сколько бы «новых годов» мы ни отметили, волшебство этих мгновений всякий раз переживается заново.  

У Вологды есть свои «кремлёвские» куранты. С колокольни Софийского собора они ежедневно, из года в год, отсчитывают ход времени. Их видели и слышали все, кто хоть раз побывал в нашем городе. Но, как и всякий механизм, они нуждаются в постоянной заботе мастера, который «вдыхает в них душу» и которого мало кто знает. Мне выпала удача побеседовать с человеком, благодаря которому «живут» главные часы Вологды. Часовой мастер-реставратор, он 45 лет работает в Вологодском музее-заповеднике и знает самый большой часовой механизм города в буквальном смысле изнутри. Знакомьтесь: Валентин Афанасьевич Корольков, хранитель вологодских курантов.  

…По скрипучим ступенькам высокой деревянной лестницы мы поднимаемся на колокольню и беседуем – о времени, о часах, о ремесле часовщика…

Расскажите о том, как Вы пришли к Вашей профессии.

Я – потомственный часовой мастер. Отец мой, родом из деревни Марково Междуреченского района, до революции ходил по деревням и ремонтировал часы, швейные машины, сепараторы. В 1924 году он переехал в Грязовец. Там он познакомился со ссыльным поляком-техником, у которого была своя мастерская со специальным оборудованием. Посмотрев на его работу, отец решил дальше осваивать часовое дело, стал часовым мастером и пытался передать свои секреты сыновьям. У меня было четверо братьев. Старший, 1920-го года рождения, начал работать часовщиком с 14 лет. Другого – абсолютного гуманитария – отец учить не стал. Третий брат, 1922 года рождения, по словам старшего, был в часовом деле самым способным. Но в 1942 году, в возрасте двадцати лет, он погиб на войне... Четвертый брат стал военным.

До службы в армии я всерьез не задумывался о том, чтобы пойти по стопам отца. Тогда у меня была совсем другая цель – стать физически крепким. Я учился в физкультурном техникуме в Грязовце, потом четыре года служил на флоте. А когда демобилизовался, вопрос о том, кем быть и что делать, встал передо мной, что называется, ребром. Я посоветовался со старшим братом, и тот предложил мне идти учиться к нему: с 1935 года он работал часовым мастером в Вологде, в артели «Металлоремонт». Запас некоторых знаний и навыков у меня в то время уже был, поэтому я проучился три месяца и сдал на разряд. Это был 1958 год. Запчастей к часам тогда не было, поэтому мне велели, как сейчас помню, выточить ось баланса и заводной валик к часам «Звезда» – это была моя экзаменационная работа. Мне присвоили 4-й разряд, через год – 5-й, а спустя три года я получил высший, 6-й разряд.

До 1959 года я работал мастером-реставратором в часовом цехе на улице Мира, 20. Когда в 1959 году артель была переведена в государственную промышленность, учреждение стало именоваться Областным управлением бытового обслуживания («Рембыттехника»). Образовали бригаду поточного ремонта, состоящую из 21 часовщика. Около трех лет я проработал бригадиром, а потом мне предложили открыть годичные курсы часового дела в производственно-учебном комбинате на улице Карла Маркса. Я стал мастером производственного обучения, выпустил пять групп. Затем вернулся на завод.

С чего началась для Вас работа часовщиком в музее?

В 1967 году завершилась реставрация часов колокольни Вологодского кремля, и я был включен в состав комиссии, которая их принимала. Помимо меня, в комиссию входили часовые мастера Владимир Козлов, Аркадий Зейкер и его сын Владимир. Но проверяли мы только внешний вид, механику в действии не видели. И через 10 месяцев куранты остановились. Я тогда выпустил последнюю, пятую группу в учкомбинате. Вдруг меня вызывают в цех, и начальник цеха  обращается ко мне с просьбой посмотреть часы колокольни. Вместе с другими мастерами – Аркадием Ивановичем Мирошиным, главным конструктором Головного конструкторского бюро, Борисом Николаевичем Сосиным, бригадиром слесарей инструментального цеха завода «Северный коммунар», и его сыном – мы полностью разобрали механизм и поняли, в чем причина остановки часов. Вал барабана, на который наматывается трос с гирей, оказался изготовлен из сырой незакаленной стали и полностью износился, поэтому с заводным валом было глубокое зацепление, а с центральным колесом – нет. Еще немного, и многопудовые гири, приводящие в действие часовой механизм, рухнули бы… На заводе «Северный коммунар» были выточены из углеродистой стали с термической обработкой новые валы барабанов и втулки барабанов из бронзы. Эти детали заменили изношенные и служат до сих пор.

Я был хранителем вологодских курантов до 1972 года. Потом обслуживать часы взялся один из моих лучших учеников – Владимир Зейкер, после него появился другой мастер. Я в это время был оптиком-механиком и метрологом, сначала на Подшипниковом, затем на Оптико-механическом заводе. В 1988 году, когда в работе курантов снова произошел сбой, мне предложили вернуться в музей и заняться их обслуживанием и ремонтом. И вот я до сих пор здесь работаю.

Расскажите о часах колокольни Вологодского кремля: когда они установлены, как устроен часовой механизм, как часто они нуждаются в ремонте или настройке.

Колокольня была возведена в 1870 году на месте прежней, шатровой, простоявшей с 1659 года. Проект ее перестройки разработал губернский архитектор Владимир Шильдкнехт. Куранты на ней установили за счет частных пожертвований в 1871 году. Изготовлены они были на фабрике братьев Бутеноп в Москве. Именно эта фирма, широко известная в то время, занималась реставрацией кремлёвских курантов в Москве и модернизацией курантов Петропавловского собора в Санкт-Петербурге.

Основной механизм вологодских курантов состоит из трех заводных механизмов: один – для ведения стрелок, другой – для боя часов, третий – для вызванивания четвертей. Циферблаты часов выходят на четыре стороны колокольни. В центре часового механизма находится ход Грахама, состоящий из ходового колеса с 30 зубьями и анкера, соединенного при помощи вилки с маятником. На концах анкера с помощью накладок и винтов закреплены цилиндрические паллеты, изогнутые внутрь, – паллеты налета входа и налета выхода. Ходовая гиря весит 8 пудов. Справа – механизм четвертей, отбивающий каждые 15 минут. Его приводит в действие девятипудовая гиря. Когда отбита последняя четверть, система рычагов идет на механизм боя часов, расположенный слева. Бой производится при помощи гири весом в 12 пудов, соединенной с механизмом боя и часовым колоколом. От ходового колеса вверх идет вал, на котором находится передача на четыре вала, идущие к циферблатным механизмам.

Начиная с 1968 года, каждые десять лет главный механизм часов полностью перебирается – это нужно, чтобы предотвратить его износ. В последний раз мы разбирали часы с моим учеником Ильей Бакановым и его младшим братом в 2008 году: оценили состояние механизма, промыли и отполировали некоторые детали.

Заводятся куранты вручную раз в трое суток с запасом на 8 часов. Точность хода часов определяет маятник, поэтому в первую очередь необходимо контролировать правильность его работы. Потом проверяется согласование хода с четвертным механизмом и механизмом боя часов.

Для смазывания деталей я использую авиационное масло «МС-20», которое оптимально подходит нашим курантам. Один-два раза в месяц, не реже, смазываются все рабочие цапфы, червячные передачи и ходовое колесо. Остальные механизмы – два-три раза в год. В помещении, где находится часовой механизм, поддерживается температура порядка 15 градусов.

В чем особенность работы с такими большими часами и вообще с часовыми механизмами?

Во-первых, нужно любить часы и быть их хозяином. Во-вторых, знать часовое дело, уметь выполнять слесарные и токарные работы. В-третьих, знать специалистов – токарей, слесарей, –  которые смогут тебе помочь: детали для курантов можно изготовить только на заводе, на специальном станке. В условиях мастерской измерить детали с помощью приборов порой невозможно, поэтому мы точим их по месту, «на глаз», а в измерительных лабораториях часовых заводов для измерения и контроля используется часовой проектор. Он позволяет не только оценить готовые детали, но и с большой точностью вычертить на металле профиль детали, которую нужно измерить.

На работу я всегда шел с настроением – работать с часами без настроения нельзя... В старые времена работа по ремонту часов разделялась на «мелкую» (наручные, карманные часы) и «крупную» (будильники, настенные часы). Соответственно назывались и мастера – «мелкисты» и «крупнисты». Напольные часы в мастерскую не брали, ремонтировали только «на выход» – извлекали механику, реставрировали и помещали обратно. На заводе я занимался «мелкой» работой, а когда пришел в учкомбинат, с азов начал учиться работе с более крупными часовыми механизмами. И до сих пор учусь! Иной раз такие часы попадутся, что сначала думаешь-думаешь, а потом неделями, а то и месяцами реставрируешь. Нередко на помощь приходит специальная литература. В моей библиотеке есть первая в России книга по часовому делу, изданная в 1896 году, – «Полный курс часового мастерства по новейшим данным» Юлиуса Гене.

Что самое интересное в Вашей работе?

Часы для меня – и работа, и хобби, сама жизнь! Когда в руки попадает новый, неизвестный мне механизм – это уже интересно. Бывает, на его изучение уходит месяц, полгода или целый год, но результат – когда удается заставить устройство работать – того стоит! Сейчас я занимаюсь в основном реставрацией карманных, настенных и напольных часов. Так, я «оживил» 14 старинных часов, 2 граммофона и 3 музыкальные шкатулки из фондов Вологодского музея-заповедника. Самая «молодая» из этих вещей – английские напольные часы, на которых сделана дарственная надпись золотом: «Часы подарены храму Турундаевского прихода, 1824 год». Двое самых старых часов датируются первой половиной XVIII века.

За годы работы с Вами наверняка случались какие-то интересные истории – расскажите о них.

Я часто бываю в Санкт-Петербурге. Мой приятель-механик работает хранителем курантов Петропавловского собора. Как я уже говорил, вологодские куранты были изготовлены на фабрике братьев Бутеноп, которые занимались модернизацией Петропавловских курантов. В частности, они изготовили новый маятник, заменили четыре наружных циферблата, добавили минутные стрелки, дополнительный механизм и медный циферблат для установки наружных стрелок. Но самое главное – они усовершенствовали музыкальный узел курантов, после чего с колокольни собора зазвучали мелодии «Коль славен наш Господь в Сионе…» Дмитрия Бортнянского и гимн Российской империи «Боже, царя храни». В послереволюционное время их «репертуар» неоднократно менялся.

И вот в 2001 году в городе на Неве прошел первый концерт карильонной музыки. Состоялся он благодаря директору Королевской школы карильонного искусства в Мелехене (Бельгия) профессору Йо Хаазену, создателю международного благотворительного проекта «Восстановление Петропавловского карильона». На собранные средства был изготовлен карильон, состоящий из 51 колокола общим весом в 15 тонн, самый большой из колоколов весит 3 тонны. Мы с товарищем побывали на репетиции этого концерта, стояли на колокольне. Увидев меня, Йо Хаазен посчитал, что я музыкант, и пригласил меня в «кабину», где в результате движений музыканта и рождается «малиновый звон». Тогда маэстро сыграл восемь русских и восемь зарубежных композиций. И как он играл! Ей-богу, мурашки по спине бегали…

Как Вы относитесь ко времени? Какова Ваша философия времени?

Философия времени – категория абстрактная. На мой взгляд, нужно говорить не о ней, а о том, как грамотно управлять временем, ведь оно является весьма дефицитным ресурсом. Лично мне времени катастрофически не хватает, поэтому я стараюсь максимально эффективно его использовать.