Александр Лобанцев: «Я люблю роли чуть-чуть харáктерные»

Светлана Гришина

Когда за плечами 20 с лишним лет работы в театре и роли более чем в 50 спектаклях, артиста хочется расспросить о многом: о любимых ролях, о театральной «кухне» и о сути профессии. Обо всем этом размышляет актер Театра для детей и молодежи Александр Лобанцев. 

Вы играете на сцене Театра для детей и молодежи больше 20 лет – достаточно богатый опыт, чтобы вывести некую «формулу» актерской профессии. Что для вас в ней главное?

По моим наблюдениям, люди, приходящие работать в театр, делятся на две категории: одни с детства об этом мечтают и целенаправленно к этому идут, другие оказываются в театре неожиданно для себя. Я отношусь ко второй категории: в студию Бориса Гранатова я пришел «за компанию» с другом, до этого о работе в театре никогда и не думал. Было трудно. Потом – Ярославский театральный институт, а потом – работа в Театре для детей и молодежи. Все эти годы я «иду» к театру – и до сих пор не уверен, что «пришел».

На вопрос о том, что главное в профессии, ответить, пожалуй, не смогу – всё в равной степени важно.  Многие говорят (и я с этим соглашаюсь), что игра на сцене – своего рода наркотик: настает момент, когда ты без этого не можешь. Хочется снова и снова переживать какие-то эмоции – здесь они немного другие, не такие, как в жизни; хочется подпитываться энергией зрительного зала. Интересно и то, что актер – творческая и одновременно очень зависимая профессия, и тебе нравится быть зависимым – от режиссера, от пьесы, от партнеров по сцене. Сложность профессии в том, что она требует не просто огромной отдачи – она требует человека целиком. Иначе не знаю, чем объяснить то, что многие, пройдя через небывалый конкурс и получив актерское образование, в итоге не работают в театре.

У вас богатая галерея ролей – какие из них вам ближе: трагические или комические, роли во взрослых или в детских постановках?

Разные. В этом театре тебе не дают к чему-то сильно привыкнуть – театр живет и меняется, и ты меняешься вместе с ним. Нужно, чтобы всё бурлило, кипело, развивалось. Все спектакли совершенно разные по способу существования актера на сцене – и все они одновременно остаются в репертуаре. Борис Гранатов как режиссер умеет показать актеров с разных сторон, и чем богаче возможности актера, тем интереснее.

Роли распределяет режиссер – а как актер их «присваивает»? С чего начинается работа над ролью? Долго ли роль «зреет», как меняется в процессе жизни спектакля?

Вообще говорят, что спектакль «возникает» где-то к десятому показу – подготовить идеальный спектакль к премьере невозможно. Точно так же и конкретная роль – только сыграв перед зрителем несколько раз, нащупываешь в ней какой-то стержень. Главное, чтобы режиссер задал верное направление, очень далеко посмотрел. Ты не всегда можешь понять его сегодня – и вдруг на пятом спектакле приходит озарение: ах, вот что надо-то! Любая роль живет вместе со спектаклем, и нужно быть готовым меняться, а для этого важно не расставлять жестких акцентов и не относиться к себе слишком серьезно.

В недавних спектаклях театра вы играете роли, на которых многое держится в постановке: Собакевич в «Дороге», Рыбник в «Страстях по Тилю», официант в «Утиной охоте», Штольц в «Обломове». Каждая из них очень непростая в плане трактовки – расскажите о том, как родились характеры этих героев.

Собакевича раньше играл Александр Межов, а вводиться на роли, которые делают опытные актеры, на самом деле просто, потому что роль уже сделана – и понятна. Вообще любая роль должна быть тебе понятна – тогда она будет понятна и зрителю. В «Страстях по Тилю» мне, честно говоря, не хотелось играть предателя, но такие роли, как ни странно, дают больше пищи для размышлений и больше возможностей. Нельзя играть изначально подонка – хочется успеть хоть чуть-чуть оправдать своего героя, показать, что человек всегда стоит перед выбором, и в определенный момент что-то толкает его на путь предательства… Официанта в «Утиной охоте» мне хотелось сделать «движущим» персонажем: он немногословен, внешне бесстрастен, но от него во многом зависит действие спектакля. Это холодный рассудочный человек, сознательно уничтоживший в себе всё то, что позволяет быть слабым. Мы долго шли к такому характеру, я не всегда внутренне соглашался с режиссером, но надо пробовать, а там будет видно. В «Обломове» многое строится на контрасте между Обломовым и Штольцем, они олицетворяют собой полные противоположности. С одной стороны, пассивное созерцание, отказ от взаимодействия с социумом, а с другой – неистовая жажда деятельности, убежденность в том, что главное в жизни – «делать дело». Немец Штольц получился импульсивным, неутомимым «гешефтмахером», а прав ли он – судить зрителю.

Любой спектакль – результат взаимодействия с другими актерами. Какова для вас роль партнера в спектакле?

Здесь нет никаких готовых формул – есть только конкретные люди. Если они по-человечески интересны, содержательно раскрываются, обращаясь к тебе, то тебе есть что на это ответить. Партнер с яркой индивидуальностью и подлинными эмоциями на сцене нужнее, чем партнер с четко разработанным рисунком роли. И ты нужен кому-то точно так же.

Бывает так, что в одном и том же спектакле у вас в разных составах разные роли. Например, в «Дубровском» – Андрей Гаврилович или исправник Тарас Алексеевич. Каково видеть одно и то же действие с разных сторон?

Когда ты играешь в двух разных составах – это хорошо: у тебя разные партнеры, с разными актерскими школами. Можно что-то «подсмотреть» у своего коллеги по роли, главное – не начинать доказывать на сцене, кто прав. Это «запирает», не дает идти дальше.

Профессия актёра – быть на виду. Что такое известность, с вашей точки зрения? Должен ли актёр стремиться к известности?

Актер – публичная профессия, и в любом учебнике по актерскому мастерству написано, что обратная ее сторона – это известность. Ее можно понимать по-разному. Для кого-то это признание и авторитет в профессиональной среде, для кого-то – любовь зрителей, цветы и очередь за автографами, для кого-то – фотография на обложке глянцевого журнала. В принципе, «раскручивание» своего имени – часть профессии, и молодые актеры часто бывают сильно этим озабочены.

Это только для молодого артиста важно?

Это важно для всех, но для каждого – по-своему. Кого-то известность догоняет, а кто-то сам за ней бежит – и догнать не может. А если серьезно, чтобы стать известным, должно очень многое совпасть: интересная постановка, яркая роль, в которой ты как-то неожиданно раскрылся, и еще очень многое другое – и не всё в нашей власти. Я отношусь к этому спокойно. Часто бывает, что прохожие неожиданно начинают улыбаться на улице – это приятно, хотя и говоришь про себя: простите меня, люди, я вас не помню!.. Бывает, что хочется скрыться от этого внимания, спрятаться, а иногда оно радует.

Как артист чувствует себя в зрительском кресле? Ваши самые яркие зрительские впечатления последнего времени?

В Волковском театре в Ярославле умеют безумно интересно ставить классику – в последний приезд я видел там «Чайку», в зале не было ни одного свободного места. В театре Льва Додина в Петербурге меня поразил «Король Лир» – спектакль с мощной энергетикой, шута там играл покойный Алексей Девотченко.

Вопросы банальные, но каждому артисту хочется их задать: есть ли у вас роли любимые? О какой роли вы мечтаете?

Хочется играть у хорошего режиссера, в хорошей компании – и не так уж важно что. А вообще я люблю роли чуть-чуть харáктерные, мне нравится, когда роль позволяет немного «повалять дурака». Еще очень нравится, когда в одном спектакле ты можешь быть разным, играть разных персонажей. Как, например, в «Комедии ошибок», где я в одном эпизоде купец, в другом – ювелир, или в «Я не вернусь», где у меня сразу пять разных ролей: преподаватель, милиционер, продавец, охранник, водитель КАМАЗа. Такая игра требует легкости актерского существования, а ведь именно это – наш хлеб. И у тебя нет возможности делать вид, что ты занят чем-то ужасно серьезным – быть убедительным в такой ситуации можно только играя.