Юрий Войцеховский: Усадьба Хвалевское для нас как четвертый ребенок
2019 Осень
Елена Легчанова
Когда-то историк, поэт и философ Лев Гумилев ввел понятие «пассионарности» – внутреннего посыла человека к изменению окружающей действительности, стремления делать гораздо больше, чем необходимо для банального выживания. Пассионариев не так много, но именно их усилиями цивилизация движется вперед. Герой рубрики «Дела и люди» журнала «Сфера» – явный пассионарий. Ибо что еще может подвигнуть успешного и занятого человека восстанавливать старинную усадьбу, находящуюся в почти руинированном состоянии?
О том, как обрела вторую жизнь усадьба Хвалевское и почему сохранение исторического наследия – обязанность каждого, наш разговор с Юрием Войцеховским.
Для справки:
Войцеховский Юрий Михайлович
Российский управленец, предприниматель и общественный деятель. Имеет степень магистра финансов Лондонской школы бизнеса, диплом факультета международного бизнеса Копенгагенского университета, диплом Латвийского университета по специальности «международные экономические отношения»; многолетний опыт работы в области инвестиций и банковской деятельности. Руководил несколькими банками и финансовыми компаниями. Является председателем Совета директоров Вологодского текстильного комбината. Родился и вырос в Риге в семье потомственных врачей. Прадед – Владислав Осипович Войцеховский, статский советник, обер-секретарь Правительствующего сената Российской империи. Дед – Николай – профессор медицины ещё в дореволюционной России.
Женат на Вере Борисовне Войцеховской-Качаловой, являющейся потомком старинного дворянского рода Качаловых. Долго жили и работали в Лондоне. Сейчас живут в Москве, много занимаются благотворительностью.
Усадьба Хвалевское
Расположена на северо-западе Вологодской области на окраине села Борисово-Судское (исторически входившего в Белозерский уезд Новгородской губернии, сейчас –Бабаевский район Вологодской области). Усадьбу построил в 1854-1856 годах Николай Александрович Качалов – тайный советник, губернатор Архангельска (1869-1870гг.), глава Таможни Российской империи, близкий соратник царя Александра III. Усадьба была родовым домом старинных русских дворянских семейств Качаловых и Долгово-Сабуровых. У Качаловых было 15 детей. Здесь прошло детство и юношеские годы Николая Николаевича Качалова, основателя и первого директора Электротехнического института в Петербурге и затем, также как и его отец, губернатора Архангельска; Владимира Николаевича Качалова, управлявшего всеми царскими имениями в Крыму и руководившего строительством Ливадийского дворца; академика Николая Николаевича Качалова-младшего, главного специалиста по стеклу в нашей стране, чьим именем названа улица в Петербурге, и ещё целого ряда выдающихся деятелей России. Сюда писал письмо своей бабушке поэт Александр Блок. В советское время в усадьбе располагались различные учреждения. В 1990-е здание забросили и оно стало превращаться в руины. В 2009 году Хвалевское выкупили и за 5 лет восстановили на собственные сбережения супруги Войцеховские-Качаловы.
Юрий Михайлович, сейчас уже многие жители Вологодской области и соседних регионов знают о существовании красивейшей усадьбы Хвалевское в Бабаевском районе. Между тем еще 10 лет назад проект по ее восстановлению только-только начал воплощаться в жизнь. Как родилась сама идея возродить усадьбу?
Это долгая и интересная история. Усадьбу Хвалевское в 1850-х годах выстроил для своей молодой семьи прапрадед моей супруги Веры, Николай Александрович Качалов. Усадьба оставалась в семье вплоть до революции и здесь прошли юношеские годы Льва Николаевича, дедушки Веры, и его братьев и сестер. Во время революции усадьбу национализировали, в ней разместили школу-интернат, во время войны – госпиталь, после войны здесь была средняя школа. В 1970-е в селе выстроили новое здание школы и усадьбу уже мало использовали, а в 1990-е она окончательно опустела. При этом, как любое обезлюдевшее здание, дом начал стремительно разрушаться. В 2006 году в Борисово-Судском отмечали юбилей – 380-летие села, совпавшего с 150-летием строительства усадьбы. На праздник пригласили потомков Качаловых, которых смогли разыскать – семьи Тутолминых и Головкиных, родственников жены из Санкт-Петербурга. Надо сказать, что многочисленные потомки Николая Александровича – а они разбросаны почти по всему миру – до сих пор поддерживают друг с другом удивительно теплые, близкие отношения. Когда я вошел в семью, меня поразила эта сила родственных уз и поток любви, добра и внимания, направленные на всех новых членов клана. И вот потомки строителя усадьбы впервые за долгие годы побывали в усадьбе Хвалевское, привезли туда семейные фотографии и выступили с докладом о Качаловых перед местными жителями, а потом рассказали другим родственникам про эту поездку. До этого, кстати, со времен национализации никто из Качаловых в усадьбе не бывал. Но о ней знали по рассказам, воспоминаниям, старым фотографиям. Дедушка моей жены, Лев Николаевич Качалов, например, писал о Хвалевском, что они так любили эти места своего детства, что им хотелось целовать землю, как это делает герой фильма «Хождение за три моря».
Итак, услышав рассказ родных, год спустя – в 2007 году – мы с семьей и родственниками жены тоже решили съездить туда. Просто посмотреть, прикоснуться к корням, без мысли что-то там покупать, восстанавливать. Когда мы приехали, это место нас поразило. И красотой окрестностей, и доброжелательностью местных жителей, и заброшенностью самого дома. Мы увидели, что это некогда очень красивое здание через несколько лет превратится в руины и восстановить его уже будет невозможно – это было ясно даже не специалисту: трещины на стенах, обрушившийся потолок, текущая крыша. И мы почувствовали за него ответственность. Если не мы, то кто?
Когда вернулись в Москву, много об этом думали и говорили, а потом как-то закрутились в делах, и это чувство стало потихоньку уходить. И тут, этим же летом, произошла удивительная вещь – Вере, как прямому потомку Н.А. Качалова, позвонили из архива Академии наук и сказали, что нашлись воспоминания Николая Александровича. Она поехала в архив, где ей показали 5 тетрадей этих воспоминаний, написанных аккуратным почерком ее прапрадедушки. Открыв одну из них наугад, она наткнулась на главу «Строительство дома в Хвалевском», где он подробно описывает, как строилась усадьба. Вера сфотографировала эти страницы и показала мне. Мы оба решили, что это знак и что мы должны спасти этот дом.
Как вы думаете, то, что вы все-таки взялись за восстановление усадьбы, связано больше с родовой памятью (по линии супруги), или если бы не было Хвалевского, было бы что-то другое?
Я думаю, тут сошлось все вместе. Любому человеку приятно видеть результат своего труда, чем бы ты ни занимался. Мы чувствуем моральную поддержку местных жителей, посетителей, которые оставляют очень трогательные записи в нашей гостевой книге и поэтов, которые посвящают свои стихи усадьбе. Для нашей многочисленной родни усадьба вновь стала родовым гнездом, куда приезжают родственники со всего света. В доме одновременно собирается до 50 человек, одно лето мы насчитали 5 поколений, проживающих под одной крышей. Наши дети носятся по дому вместе со своими родными сверстниками; мы регулярно организуем занятия для местных детей, Рождественскую ёлку и многое другое. Все это даёт ни с чем не сравнимую душевную отдачу. Между собой мы с супругой называем усадьбу нашим четвертым ребенком (всего у нас трое детей – две уже взрослых дочери и сын, которой появился в нашей жизни практически одновременно с усадьбой). И уже не представить жизни без усадьбы, как не представить жизни без своего ребенка. Это большой труд, ответственность, но и большая радость и счастье.
Раньше вся культура России была, в общем-то, усадебной. Сейчас же усадеб осталось так мало, что каждая восстановленная – буквально на вес золота…
Усадьба – это уникальное место, где культура, классическая архитектура соприкасаются с природой. Это давало почву для создания величайших произведений в литературе, музыке, живописи. Мир до сих пор восторгается этим культурным наследием. Но ХХ век уничтожил этот культурный слой – русскую усадьбу. И мне кажется, что нам в Хвалевском удалось воссоздать этот дух. Об этом говорят многие, кому удалось там побывать.
До революции в России было, по разным оценкам, от 20 до 30 тысяч усадеб. Сохранилось где-то 10% из них – то есть около двух-трех тысяч. Большинство уже находится в аварийном состоянии. Исчезают, превращаясь в руины, 50-100 усадеб в год – то есть 1-2 в неделю. Это ужасно. 
А ведь усадьбы, как и храмы, строили в самых красивых, самых живописных местах России. Получается, что у нас сейчас самые красивые исторические места в большей части заброшены.
Но такие рыцари, как их называет министр культуры, которые восстанавливают усадьбы и памятники, у нас есть. Мы создали Ассоциацию владельцев исторических усадеб. В ней уже около 50 проектов. Это, конечно, очень мало. Для сравнения – в маленькой Латвии, где всё население страны около 2 млн, уже несколько сот восстановленных усадеб. У нас же, в огромной России, восстановленных усадеб на порядок меньше, при том, что усадеб, которые ждут хозяев с надеждой на восстановление – в десятки раз больше. Понятно, что сделать в каждой усадьбе музей – это утопия, кто будет делать столько музеев и кто туда будет ходить? Просто нужно не бояться отдавать их в частные руки, упростить правила, создать льготы. Мы в том числе говорим об этом на встречах Ассоциации на разных уровнях и форумах. Спасать усадьбы нужно срочно. Люди, способные купить такой дом и восстановить его, в нашей стране есть.
А есть ли? Это Хвалевскому повезло – у большинства усадеб нет потомков, которые в состоянии их возродить...
В нашей Ассоциации владельцев исторических усадеб из 50 человек всего 5 потомков бывших владельцев, включая нас. А остальные – это просто неравнодушные люди, которые не смогли пройти мимо. Иногда это люди родом из тех мест, которые находятся рядом с усадьбой. Те, кто вырос, уехал в город, сделал там карьеру, построил бизнес, а потом вернулся и увидел, что тот красивый усадебный дом из их детства, в котором, может быть, была раньше школа или еще что-то, – обветшал и разрушается. И они хотят что-то с этим сделать. И ведь до революции усадьбы тоже меняли своих владельцев.
Мы, как можем, популяризируем нашу деятельность. Стараемся, чтобы появлялись новые подвижники, которые бы спасали усадьбы, и очень радуемся, когда узнаем, что кто-то еще взялся за это, независимо от того, потомок это или нет. Практика показывает, что вокруг каждого без исключения проекта возникают социальные «круги по воде», начинает что-то происходить: восстанавливаются храмы, проходят культурные события, люди приезжают, начинают дороги ремонтировать, люди строят новые дома и т.п. Восстановленные усадьбы и храмы – это ведь посыл возрождения для местных жителей и точки привлечения туристов.
Наша ассоциация помогает разрушающимся, бесхозным усадьбам искать собственников – мы сделали сайт, где есть информация об объектах, которые регионы предлагают купить, в том числе за 1 рубль, – только чтобы кто-то взялся за их восстановление.
Восстановленные усадьбы становятся важными культурными центрами своих регионов. У нас в Хвалевском, например, регулярно проводятся концерты, спектакли, дни открытых дверей, художественные выставки и поэтические вечера. Вот уже 5 лет на территории усадьбы проходит фольклорный фестиваль «Народный травник» на который приезжают народные коллективы и ремесленники со всей округи.
Важность нашей деятельности признает и руководство страны. В июле этого года в усадьбе Середниково Московской области проходил Форум владельцев исторических усадеб, в котором принимали участие вице-премьер Ольга Голодец и министр культуры Владимир Мединский. Речь шла как раз о том, как передавать объекты культурного наследия в частные руки, восстанавливать их и в дальнейшем использовать.
Можно себе представить, насколько затратное дело – восстановление усадьбы.
Я, например, точно знаю, что у нас в стране много состоятельных людей, которые могли бы восстановить все эти усадьбы. Стоимость такого проекта сопоставима со стоимостью среднего дома на Рублевке, которых там целые поселки. Почему они не берутся за восстановление памятников? Значит, в общественных отношениях чего-то не хватает. Нет внутренней потребности и нет общественного спроса.
Важно, чтобы в обществе формировалось правильное отношение к таким проектам, моральная поддержка, уважение и понимание, что историческое наследие – это наше общее национальное достояние. И вне зависимости от формы собственности историческая усадьба – очень важная часть такого достояния и нашей культуры. Это непростой процесс и не быстрый.
Вот сейчас уже, пожалуй, против восстановления храма или монастыря большинство возражать не будет, а восстановление усадьбы частным лицом – это что-то новое, незнакомое... И здесь нужно работать не только с потенциальными собственниками, но и обществом в целом, с отношением к восстановлению исторического наследия частными лицами. Мне кажется, надо находить формулу, которая будет приемлема и для собственника, и для общества – такой, знаете, негласный социальный контракт, моральная поддержка людей, взявшихся за восстановление исторического наследия. Чтобы они чувствовали, что делают нужное для всех дело, что у общества есть на это запрос, что им содействуют и местные жители, и местная администрация, и областные власти, и федеральные. Чтобы им психологически было комфортно. Чтоб не было такого, как у одних наших знакомых, которые для всех посадили цветы в селе вокруг усадьбы, а ночью кто-то из соседей их выкопал и унес себе на огород…
При этом усадьба должна быть полезной всем, люди должны чувствовать, что это сделано и для них тоже. В большинстве европейских стран такой социальный контракт успешно работает: государство дает собственникам восстановленных усадеб налоговые льготы, а те в свою очередь делают усадьбы доступными для публики. Т.е. ты делаешь что-то полезное для общества, и оно отвечает тебе взаимностью. Если такой социальный контракт заработает и в России, за проекты по восстановлению будет браться большее число людей. Потому что многим на самом деле важно что-то оставить после себя.
И обществу самому внутри себя надо вырабатывать такой запрос. Чтобы люди осознавали – да, мы за то, чтобы наше наследие сохранялось, восстанавливалось. Это очень важный момент – в национальном самосознании, в отношении к своей истории и к своей культуре. Может, это один из основополагающих принципов нации как таковой. Помочь выработать такое бережное отношение к своему наследию – задача каждого из нас. Задача нашей Ассоциации, задача вашего портала, задача учителя в школе, чиновников, политиков. Каждый, кто читает эти строки, может что-то сделать. Начать просто с доброго слова. С моей точки зрения, сохранение наследия и воспитание подрастающего поколения на правильных ценностях – задача номер один, это путь, чтобы у страны было будущее.
Вы упомянули про развитие туризма благодаря возрождению усадеб. Знаю, что вы тоже продвигаете маршрут, вписывающий Хвалевское в «кольцо» с другими местами так называемой Северной Фиваиды – Вологдой, Кирилловым и Ферапонтово, Белозерском, Череповцом.
Мы очень гордимся, что усадьба Хвалевское недавно вошла в список 10 главных достопримечательностей Вологодской области, а также была выбрана символом Бабаевского района. Мы чувствуем ответственность за этот памятник и понимаем, что он должен служить людям, быть доступным. И, конечно, важно, чтобы туда было удобно добираться. Прежде всего, это дороги. Большие участки дорог были отремонтированы в прошлом и в этом году, это оценили все жители. Работы обещают продолжить в следующем году. Сейчас к нам можно доехать по асфальтовой дороге с юга, через Бабаево. Но исторически село располагалось на старинном тракте Тихвин-Белозерск, поэтому и мост через Суду здесь расположен, а раньше весной и осенью проводились большие ярмарки. Когда-то давно эти места были частью Белозерского княжества, потом – Белозерского уезда. И, конечно, была тесная связь с Белым озером и уездным городом, которая теперь почти оборвалась. Сейчас прямая дорога на Белозерск – это грунтовка, и большинство едут вокруг. Хотя напрямую от нас до Белозерска только 130 км, а вокруг почти в три раза дальше. Очень бы хотелось возродить эту историческую связь с Белозерском и создать интересный круговой маршрут внутри нашей области. Из 130 км самый сложный участок, требующий ремонта, всего 12-15 км. Для туристического направления важно, чтобы конец маршрута не был тупиком, а кольцо – это удобно, можно ехать, например, из Вологды через Ферапонтово, Кириллов и Белозерск, а возвращаться обратно не той же дорогой, а уже через Хвалевское, Бабаево и Череповец. И ведь это самые интересные места Вологодчины – монастыри, старинная архитектура, природа. Наша уникальная Северная Фиваида.
А сами вы часто приезжаете в Хвалевское?
Мы стараемся выбираться туда на выходные, захватив пятницу или понедельник, проводим там зимние каникулы, несколько недель летом – в общей сложности набегает от 1,5 до 2 месяцев в году. Второй этаж усадьбы – жилой, там наши и гостевые спальни. Туда мы экскурсии не водим. А первый этаж – парадный, где расположены анфилада залов, музей, столовая, домашняя часовня и другие помещения. Нам важно, чтобы и в наше отсутствие дом жил, чтобы кто-то приходил сюда, включал-выключал свет. Дом сохранился до нашего времени потому, что всегда служил людям. В Борисово-Судском мои ровесники и люди постарше учились в этом здании, они помнят его как школу, приезжают сейчас и рады, что это всё восстановлено, приводят своих друзей, детей. К нам туда просятся свадьбы; в часовне, которая есть в усадьбе, несколько раз проводились крестины, т.к. наш Покровский храм зимой пока не отапливается. В усадьбе проходят музыкальные концерты, фестивали, праздники для детей и взрослых и многое другое. Дом востребован и любим жителями, это для нас очень важно.
Интерьеры восстановленной усадьбы Хвалевское соответствуют историческому оригиналу?
Да, в усадьбе сохранилась историческая планировка. Дом строился «на века», стены настолько толстые, что изменить планировку было невозможно, даже если бы кто-то хотел. Надо отдать должное архитекторам: усадьба настолько гармонично спланирована, что менять там ничего не хочется. Когда там была школа, кое-где прорубили дверные проходы и поставили новые перегородки, но это было несложно исправить и вернуться к оригиналу. Двери на первом этаже тоже почти все родные. Недавно мы восстановили исторические изразцовые печи, которые теперь не только греют дом, но и стали настоящим украшением парадных залов.
Мы стараемся воссоздать подлинные старинные интерьеры. Помогло то, что когда мы стали восстанавливать дом, местные жители стали возвращать в усадьбу предметы интерьера, которые были взяты оттуда после революции. Сейчас в усадьбе уже около 12-15 исторических предметов, включая резной дубовый буфет, столики, кресла, зеркала. Что интересно – спустя столько лет все в селе помнили, что это вещи именно из усадьбы. Нам говорили: а буфет вот в этом доме находится, а шкаф – в этом. Иногда люди приносили что-то на обмен – говорили: возьмите это зеркало, купите нам современное. Ветеринарная клиника, к примеру, отдала столик из усадьбы – очень красивый, правда, покрашенный синей краской, и чтобы вернуть ему первоначальный вид, реставраторам пришлось повозиться. Практически каждый год кто-то что-то приносит.
По немногочисленным оставшимся фотографиям и возвращенным предметам было понятно, какой стиль был у мебели – так называемый русский усадебный (или провинциальный) ампир. Он похож на ампир, который был в Петербурге, только без позолоты, характерной для столичных городов. И детали более простые, потому что часто эту мебель делали на месте, прямо в усадьбах. Мне этот стиль нравится больше, чем дворцовый ампир, он более душевный – на такую вещь можно подолгу смотреть и она вам не надоест. Мы вообще любим антиквариат, и у меня, и у Веры в семье прививали любовь к старинным, подлинным вещам. Мы очень хотели восстановить именно дух русской усадьбы, а для этого новодел не подходит. Я, например, сразу вижу – где старинная вещь, а где современная. Да, делают похожие копии, но они все равно отличаются: где-то чуть оптимизировали, упростили и т.д. Вроде похоже, но не то. К примеру, дверные ручки. В усадьбе осталась всего одна закрашенная краской «родная» ручка, и мы собирали аналоги по всей России полтора года. Многие старинные дверные ручки прошли через советское время, но не прошли через 90-е – их свинчивали и переплавляли, сдавали на цветмет. Мало дошло до нашего времени. Так и получилось, что 50 комплектов ручек пришлось собирать по всей стране. Но зато теперь мы гордимся, что у нас старинные двери с родной по сути фурнитурой, и кто у нас бывал, отмечает, что это того стоило.
Поэтому остальную мебель и предметы обстановки мы постепенно подбираем в том же стиле – ищем повсюду, в Петербурге, в Москве, в Вологде. Это, кстати, очень важно, чтобы воссоздать атмосферу усадебного дома. Мы бывали во многих музеях, которые существует в бывших усадьбах, и часто подмечаем, так скажем, «отклонения» от исторической правды. Нередко рядом со старинной мебелью стоит современная и неподходящая мебель, или светильники, фурнитура, плинтуса совсем другие по стилю. И ансамбль, дух, гармония сильно страдают от этого. Это происходит и потому, что, к сожалению, многие известные усадьбы не сохранились, и их заново строили после войны – Пушкинские горы, усадьба Суворова, усадьба Чехова, усадьба Блоков и др. Тем более важно беречь то, что дошло до наших дней!
А какие, на ваш взгляд, в России есть примеры «образцово сохранившихся» усадеб, по которым можно смело судить об ушедшей эпохе?
Есть несколько усадеб, где время как будто остановилось – там всё осталось таким, каким было при прежних владельцах. Скажем, усадьба того же Льва Толстого в Хамовниках, Кусково, Абрамцево, Поленово или подмосковная усадьба Морозовых (Горки Ленинские). Благодаря значимости личности, связанной с усадьбой, атмосфера этих домов не нарушалась и в советские годы – там сразу же создавались музеи. Очень хорошо, что такие островки остались – спустя сто с лишним лет в них можно посмотреть на подлинную обстановку, почувствовать дух русской дореволюционной усадьбы. Мы, конечно, их любим посещать. В Абрамцево я первый раз побывал со своими родителями еще в детстве. А второй раз ездил, когда мы уже начинали восстановление Хвалевского, потому что я хотел какие-то вещи предметно посмотреть.
В усадьбе Хвалевское, знаю, стоит рояль, принадлежавший академику Качалову…
Да, этот рояль стоял в квартире двоюродного деда моей супруги, академика Николая Николаевича Качалова – его именем еще названа улица в Петербурге (улица профессора Качалова). На доме по Знаменской улице (советское название – улица Восстания), где он жил, установлена мемориальная доска – что в нем с 1911 по 1961 год жил академик Качалов. Если подумать, что за эти годы происходило – включая революцию, Гражданскую войну, все последующие события, Великую Отечественную, – то эти цифры выглядят необычно. 
Но они с женой, известной актрисой Елизаветой Тиме, действительно, прожили в этой квартире всю жизнь, и у них дома собирался весь цвет творческой интеллигенции того времени. Бывал там певец Леонид Собинов, писатель Алексей Толстой, скульптор Вера Мухина, нарком просвещения Анатолий Луначарский. Галина Уланова в своих воспоминаниях пишет, что одно из ее любимых мест в Петербурге была квартира Качаловых – она старалась незаметно сесть где-то в уголочке и просто слушать беседы, которые ведутся. И вот рояль, который был в этой квартире и который помнит того же Леонида Собинова, теперь стоит в усадьбе Хвалевское. Он сохранился и родственники его нам передали вместе с другими семейными реликвиями.
А сами вы на рояле не музицируете?
Рояль участвует во всех камерных концертах. Да и Вера и большинство ее родных неплохо играют – это было частью их воспитания. Так что музыка у нас в доме звучит постоянно. Особенно здорово летом, когда в усадебном саду через открытые окна слышно звуки рояля. Я сам, к сожалению, не играю. В детстве я был очень упрям, и когда мама пыталась учить меня игре на фортепиано (родители были врачи, но мама в юности закончила музыкальную школу и хорошо играла), я захлопывал крышку так, что она едва успевала убрать руки. А супруга Вера прекрасно музицирует, когда есть настроение, – в юности она даже выигрывала конкурс молодых пианистов в Риге. И дети наши тоже играют, все занимались фортепиано, и хотя теперь мало практикуются, все-таки могут сесть за рояль и что-то сыграть.
Юрий Михайлович, а вы со своей супругой тоже познакомились на почве общего дворянского происхождения?
Нет, конечно, мы никогда не думали в этом ключе. Хотя, наверное, общие ценности, воспитание, круг общения сыграли свою роль. Нас познакомил мой лучший друг детства – Сережа Качалов, ее двоюродный брат. Мне было 20 лет, ей 19, впереди еще были годы ухаживаний, но я уже на первой встрече что-то такое почувствовал, что решил, что обязательно на ней женюсь. А потом уже выяснилось, что обе наши семьи – и у нее, и у меня – из Петербурга, и предки занимали видные позиции в дореволюционной России и могли знать друг о друге. Кроме того, и у Веры, и у меня большая разница в возрасте с родителями и дедушками-бабушками (около 100 лет), поэтому нам обоим XIX век достаточно близок психологически.
Когда слышишь фамилию Качалов, ассоциативно вспоминаешь есенинское «Собаке Качалова»: «Дай, Джим, на счастье лапу мне…». Актер Василий Качалов, собаку которого увековечил поэт, вашей супруге не родственник?
Не родственник, его настоящая фамилия Шверубович, но псевдоним «Качалов» у него появился благодаря этой семье. Он рассказывал, что взял эту фамилию после того, как прочитал в газете некролог о кончине Николая Николаевича Качалова-старшего, сына Николая Александровича Качалова, строителя усадьбы Хвалевское, и отца Николая Николаевича Качалова-младшего, академика. Н.Н. Качалов-старший тоже был губернатором Архангельской губернии, а также основателем и первым директором Ленинградского электротехнического института (до революции он назывался ЭТИ) – того самого, где Попов изобрел радио. Когда был опубликован некролог, Шверубович прочитал, проникся значительностью личности и звучностью фамилии и выбрал ее в качестве сценического псевдонима. В дальнейшем он, через артистические круги, о которых мы говорили выше, познакомился с его сыном, академиком Николаем Николаевичем Качаловым (младшим), и рассказал ему эту историю. Они находили забавным курьезом тот факт, что стали друзьями – сам Качалов, который унаследовал фамилию от отца, и человек, который взял фамилию его отца, прочитав о нем в газете. Он, кстати, тоже бывал в той знаменитой квартире Качаловых.
Вернемся к родовому гнезду Качаловых, усадьбе Хвалевское. Слышала разные варианты произношения. Скажите, как все-таки правильно: Хвалевское или Хвалёвское?
Пишется через «е», а произносится через «ё»: так исторически сложилось. Раньше «ё» нигде не писали, поэтому во всех документах фигурирует вариант «Хвалевское». Но произносили всегда «Хвалёвское». Но это знают, наверное, больше местные жители и те, кто бывал у нас в усадьбе.
А сейчас усадьба Хвалевское принимает гостей? Если, скажем, к вам соберется одиночный турист на машине?
Несколько раз в году мы проводим концерты и дни открытых дверей – анонсы публикуются на нашем сайте или в одноименных группах в Вконтакте/Facebook. Приглашаем всегда всех желающих. 
Также через сайт или группу можно записаться на экскурсию. У нас пока нет такого потока туристов, чтобы музей работал каждый день. Но на большинство заявок, особенно групповых, стараемся отвечать позитивно. Вход у нас свободный, но мы просим тех, кто может, делать пожертвование на храм или благоустройство села и парка. Со временем, думаю, мы придем к тому, чтобы принимать туристов ежедневно круглый год. Усадьба расположена вдалеке от крупных городов, и мы думаем над возможностью размещения приезжих – хотим для этого отремонтировать несколько деревянных построек. В самом Борисово-Судском сейчас нет ни гостиниц, ни гостевых домиков. По этой причине мы пока не ведем никакой рекламы усадьбы. У нас иногда спрашивают, почему нет указателя на федеральной трассе, как на усадьбу Батюшковых/Куприна, – а мы говорим, что указатель нужно ставить тогда, когда будет инфраструктура для приезжих. Пока же информация об усадьбе распространяется методом «сарафанного радио».
Когда лучше в Хвалевском – зимой или летом?
Здесь всегда очень красиво, поверьте. Приезжайте и убедитесь сами!
