Анатолий Заболоцкий: «Вася Белов всегда казался мне вдумчивым, глубоким человеком»

Ирина Сорокина

Сегодня он один из немногих свидетелей той эпохи, когда Василий Белов писал свои книги, а Василий Шукшин снимал фильмы: кинооператору Анатолию Заболоцкому есть что рассказать них и о том времени. Вологодчина стала для него практически второй родиной: здесь, неподалеку от Тимонихи – дом, который подарил ему Василий Белов. Анатолий Дмитриевич, несмотря на возраст – в этом году исполнилось 85 лет, – до сих пор приезжает в наши края, чтобы отдохнуть от городской суеты и навестить могилу друга... Как и прежде он частый гость в квартире писателя, которая стала мемориальным литературным музеем. В этом году фотоработы Анатолия Заболоцкого представили здесь на выставке «Жизнь подарила увидеть…». Там мы и встретились с ним, и Анатолий Дмитриевич поделился с читателями журнала «Сфера» своими воспоминаниями.

Знакомство двух Василиев

Василий Белов – мой старший товарищ еще со студенческих времен, но с Шукшиным они познакомились раньше. Вася Белов тогда учился на втором курсе литературного института. И вот однажды он прочитал в «Новом мира» рассказ Шукшина, который так ему понравился, что он захотел познакомиться с автором. Пришел в редакцию, попросил его адрес и отправился к нему в общежитие ВГИКа и сразу предложил ему… бросить кинематограф. «Бросай это стадное искусство, переходи в литературу! – убеждал Шукшина Белов. – Ярослав Смеляков тебя точно возьмет, и Лев Ошанин не откажется от такого студента на поэтическом курсе». Шукшин остался верен кино, но после знакомства два Василия стали активно общаться. Василий Макарович не раз «спасался» от своих проблем у Белова, в общежитии Литинститута на улице Добролюбова (кстати, в то время там жил еще один известный вологжанин – поэт Николай Рубцов.) Шукшин и Белов тогда очень сдружились, много читали и говорили о судьбах литературы.

«Мотыльковое» искусство

Именно Шукшин и познакомил меня с Васей Беловым. В 1969 году я приехал в Москву снимать «Степана Разина» и пришел к нему в гости, а там Василий Иванович. Потом мы часто с ним общались – он всегда был настроен против кино, называл его мотыльковым, стадным искусством, мол, один раз покажут фильм, и больше нигде его не найдешь. А литература для Белова всегда была чем-то очень значимым и вечным, единственным, что сейчас нужно – ведь к книге можно обратиться в любой момент.

Шукшин же кино бросать не хотел: он понимал, что здесь больше общения с людьми – артистами и режиссурой. И двухчасовой фильм зрители гарантированно посмотрят за один присест, а «кирпич» на 500 страниц напишешь – когда-то его еще прочитают…

И, тем не менее, Белов соглашался с тем, чтобы по его книгам снимали фильмы. Экранизации давали в первую очередь материальную независимость: здесь платили гораздо больше, чем за публикации. Шукшин рекомендовал Белову поехать в Белые столбы, не фестиваль архивного кино, посмотреть хорошие фильмы. Там он увидел «Виридиану» Бунюэля, после чего несколько изменил свое мнение о кино. До этого он считал, что кино – «одноразовый» продукт: раз посмотришь и больше не захочешь. А «Виридиану» посмотрел шесть раз! В этой картине каждый раз находишь новый смысл – там глубина, как у Достоевского. Сейчас таких фильмов становится всё меньше и меньше. Больше многозатратных картин, на которые брошены огромные деньги, а в итоге получается ерунда.

В 1971 году после окончания съемок фильма «Печки-лавочки» мы с Васей Шукшиным ездили в гости к Васе Белову в Тимониху: таскали дрова, топили печку, гуляли по окрестным местам. Шукшину очень понравились северные деревенские дома, и Белов предложил подарить ему дом. Шукшин ответил: «Ты уж тогда всю деревню дари». А потом Белов подарил мне дом в деревне Гридинская, неподалеку от Тимонихи. Я до сих пор езжу туда, и могила Васи рядом, поэтому я часто его навещаю.

В вологодской квартире Беловых я много раз дневал и ночевал: нам было что обсудить, о чем поговорить. Вася Белов всегда мне казался вдумчивым, глубоким человеком. Как он интерпретировал пушкинского «Дубровского» или «Кавказского пленника» Толстого! Сейчас это просто недосягаемые образцы литературы. А однажды Вася достал где-то «Букварь» 1914 года, сравнил его с современным изданием и показал, насколько грамотными были писатели начала ХХ века.

У него был очень тонкий художественный вкус: он собрал уникальную коллекцию реалистической живописи. Я насчитал в квартире Беловых более 110 картин, сфотографировал их и издал книгу «Живописное собрание писателя В.И. Белова и живопись слова в его произведениях».

Очень люблю у Васи малую прозу – «Колоколёну», например, или «Плотницкие рассказы». Его произведении, конечно, больше литературные, только «Целуются зори» – кинематографическое. К драматургии Белов пришел поздно. Жаль, что в фильме многие сцены выкинули, но очень повезло, что там сыграли замечательные артисты: Иван Петрович Рыжов, любимый актер Шукшина, молодой Андрей Смоляков.

«Оператор – рабская профессия»

После смерти Шукшина я не нашел больше «своего» режиссера. Поработал с Бурляевым, с Никоненко и понял, что это не режиссура, а просто актер хочет встать у камеры и крикнуть: «Мотор!» В такой работе много показушности, а еще режиссеры часто берут на главную роль свою пассию.

Однажды только мне повезло работать с хорошим режиссером: я снимал «Слово для защиты» Вадима Абдрашитова. Там играл замечательный актер Слава Любшин, которого я снимал в «Альпийской балладе», и он вытянул картину своей русской душой.

Но самую большую радость я получил от работы с Шукшиным, хотя много разного было за эти годы. Когда Василий снимал «Печки-лавочки», меня порой не пускали на студию им. Горького, Станислав Ростоцкий прямо заявлял, что мой второй оператор лучше меня снимет… Приеду из Минска, а в гостинице и мест нет, несколько раз ночевал на досках неподалеку от гостиницы «Турист», потому что надо было утром на студию. На главную роль Шукшин взял супругу Лиду, хотя я говорил, что она внешне не подходит – лучше бы сюда Любу Соколову или Майю Булгакову. Но Шукшин боялся, что иначе у него семья может разрушиться, и говорил, что знает, как из Лиды вытянуть то, что ему нужно. Ни меня, ни Васю Белова она не принимала, мне в лицо говорила: «Не снимай «Калину красную», нечего тебе тут делать». Я пришел к Васе и сказал: «Давай разойдемся приятелями, ты найдешь другого хорошего оператора». На что он мне ответил: «Корабль еще не тонет, а крысы побежали. Разве я тебе что-то сказал? Давай дальше работать».

Оператор по своей сути рабская профессия. Я снимал на семи киностудиях, и везде, куда ни придешь, было ощущение, что ты не нужен. Иногда даже за пленку приходилось самому платить, когда режиссер скажет, что ему больше двух дублей не нужно. Иногда ассистент кран ведет специально не так, как надо, и кадры портятся: то встряхнет, то актер в кадр не попадает. Но я, несмотря на всё это, заразился этим делом и в итоге снял 15 художественных фильмов и 8 документальных. Хотя сейчас думаю, если бы у меня снова был выбор, ни за что не начал бы этим заниматься. Стал бы трактористом, пахал бы в Сибири, женился, наплодил бы ребятишек…

Сейчас я пишу книгу воспоминаний «Хронология жизни, профессии». В первой части хочу рассказать о своей операторской работе, напишу про все 15 фильмов. В основе второй части будут дневники. Я иногда по молодости вел дневниковые записи, сейчас сестра мне их напечатала. Думаю, книга будет интересная, а посвятить ее хочу памяти Анатолия Дмитриевича Головни, единственного оператора – Героя социалистического труда. Он был нашим деканом и заведующим кафедрой операторского мастерства во ВГИКе. Так, как снимал он, мой учитель, больше никто не снимает. Сегодня профессия оператора умерла – работают одни камерамены, которые просто исполняют то, что им скажут.

Фотография и литература

Когда перестал кино снимать, не знал сначала, чем мне заниматься, ведь ничего другого я делать не умел. И написал книгу «Шукшин в кадре и за кадром». Кроме меня, никто так не мог о нем рассказать. Первое издание вышло сильно «порезанное», но по нему Белов и Распутин мне дали рекомендацию в Союз писателей. Меня приняли, но этот членский билет не давал мне никакого продвижения, хотя вышли еще три издания «Шукшин в кадре и за кадром» и книга «Всё отпечатано в душе». Параллельно я стал капитально заниматься фотографией: свет увидели 24 издания с моими фотоработами. В основном я иллюстрировал книги друзей, например, «Письма из Русского музея» Владимира Солоухина, «Лад» Василия Белова. В 2016 году в Центральном выставочном зале Манежа в Москве, прошла моя выставка, где было представлено порядка 500 фотографий, сделанных с 1955 по 2015 годы.

Сейчас практически не снимаю, бросил. Из последнего у меня отснято 150 кадров в Сибири и на Камчатке. В этом году снимал на Алтае лебедей методом шесть кадров в секунду. Там 2,5 тысячи пар зимуют на озере. Какая грация, какие позы – Улановой бы точно понравилось! С такой скоростью взлетают – не удержишь в кадре! Хотя сегодня техника стремительно развивается, сейчас и телефон делает массу снимков в секунду. От человека, смотрящего в объектив, не так много и требуется…

Анатолий Заболоцкий дружил с Василием Беловым более 40 лет, до самой смерти писателя. По его собственному признанию, его больше всего воодушевляло прямодушие, удаль и «штучность характера» Василия Ивановича. Не случайно он до сих пор так любит бывать на Вологодчине.