Юрий Воронов: «Художнику лучше молчать – внимательному зрителю картина откроется сама»

Светлана Гришина

Те, кто бывал на выставках Воронова, увидев новую картину художника, почти наверняка узнают его творческий почерк. Написанные в реалистической манере, его полотна поражают сложностью композиции, символизмом и многоплановостью сюжета, неожиданностью смысловых и образных сочетаний. Каждую картину хочется подолгу рассматривать, вглядываясь в детали и удивляясь новизне привычного. Такая возможность представилась вологжанам в декабре этого года: большая выставка его работ «Псевдоморфозы», приуроченная к 65-летию мастера, открылась в Доме Корбакова. Это пятая персональная выставка Воронова в Вологодской картинной галерее – предыдущий юбилейный вернисаж состоялся пять лет назад еще в стенах Воскресенского собора, наверное, не случайно став завершением целой эпохи в истории областного художественного музея.

Большой выставочный проект – не просто событие для художника, но и повод для рефлексии. Зрителю интересно увидеть новые полотна, а нам хотелось узнать, какие новые мысли о своем творчестве и вообще об искусстве родились за последнее время? «Художник мыслит образами: мысль появляется – сразу рисуешь, – говорит Юрий Александрович. – Поэтому лучше молчать –внимательному зрителю картина откроется сама». 

Заслуженный художник России, член-корреспондент Российской академии художеств, Юрий Воронов представляет одну из самых ярких страниц современного вологодского изобразительного искусства. Ярославское художественное училище он закончил как живописец, а в Московском государственном художественном институте имени Сурикова, в мастерской профессора Бориса Александровича Дехтерёва, получил специальность книжного графика. Именно графичность живописных полотен делает картины Воронова неповторимыми и узнаваемыми. Сам он убежден, что живописи без рисунка быть не может, как не может быть художника без профессионального академического образования.

«У меня были прекрасные учителя, – вспоминает Юрий Александрович. – Алевтина Петровна Кротова и Николай Константинович Воздвиженский одними из первых начали преподавать в Вологодской детской художественной школе. Ее основатель Юрий Александрович Баранов сделал великое дело для Вологды: когда у детей есть возможность получить такое образование, город становится другим». Кстати, первая персональная выставка Воронова, студента Суриковского института, открылась именно в здании «художки» на Каменном мосту, а делал ее Владимир Валентинович Воропанов, который в дальнейшем около 40 лет возглавлял областную картинную галерею, – по мнению Юрия Александровича, редкий профессионал, чей уход из жизни – огромная потеря, и не только для Вологды…

Вологда и вологжане всегда занимали в творчестве Воронова особое место. Много путешествуя – художник работал и выставлялся в Норвегии, в Канаде, в Доминиканской Республике, – он всегда в новых замыслах возвращается к вологодскому. Его деревенские пейзажи – самое, казалось бы, очевидное проявление внимания к родным местам – не столько отражают «натуру», сколько передают дух этих мест. Так, например, в картинах «Зимняя элегия» (1995) и «Никола зимний» (1992) предметы крестьянского быта, образы иконописи и церковной деревянной скульптуры оказываются в пустом заснеженном поле, лучше всяких слов говоря о судьбе русской северной деревни.

Особый же, совершенно уникальный «портрет» Вологды художник создал в масштабных многофигурных полотнах, которые еще ждут своих исследователей. Герои этих картин – современники автора. Грустно-задумчивый художник Владимир Корбаков, сосредоточенно вглядывающийся во что-то реставратор Иван Федышин, погруженный в раздумья художник Николай Воздвиженский, вскоре ставший священником («Говорит Вологда. Доброе утро, товарищи!», 1987), сосредоточенно размышляющий Евгений Соколов, тревожно нахмурившиеся Генрих Асафов и Валентин Едемский... («Групповой портрет вологодских художников», 2003). В иной, но не менее тревожной тональности написано полотно «Есть музыка над нами» (2011). Вологодские журналисты, собратья-живописцы, жена и дети автора – в глазах каждого из них сквозят смятение и зыбкая надежда. Все герои картины написаны с натуры, и их портреты являются свидетелями быстро уходящего времени: из художников, изображенных на этом полотне, девять человек несколько лет спустя перешли в мир иной… Персонажи на этих картинах Юрия Воронова не взаимодействуют в реальном пространстве, но все находятся в каком-то диалоге между собой, и сразу становится понятно, что эти люди составляют некую общность. Художник внимательно вглядывается в их лица, в каждом чувствуя вопрос, на который нужно найти ответ.

Создавая такие работы, мастер полагается на зрителя – его художественную эрудицию, включенность в культурную жизнь Вологодчины. Однако знакомые черты много говорят здешней публике, а как «читают» такие картины в столице или за рубежом? Оказывается, дело не в узнаваемости. «Каждый портрет, рисуемый с натуры, насыщает картину своей личностью, – объясняет Юрий Воронов. – Интересно не то, кто именно изображен, а как это нарисовано, как решена композиция, какой выбран колорит. Возьмите Рембрандта – есть примеры, когда никто уже и не помнит, кого он писал, а картина – шедевр. Изображая своих современников, он создал нечто большее, нежели портреты конкретных людей, именно поэтому они и интересны и нам сегодня».

Тонкий лиризм и философская углубленность у Юрия Воронова сочетаются с напряженным вниманием к событиям и настроениям сегодняшнего дня. Размышления о современности по-разному звучат в его крупных сюжетно-тематических полотнах. Тревожным предостережением наполнена известная картина «Каждому дню довлеет злоба его» (1989): здесь и страшное воспоминание о лагерях, и ужас перед возможной глобальной катастрофой, и символическая трещина, проходящая сквозь жизни и судьбы, и извечная надежда на спасение. Тревога и напряженное раздумье читаются в лицах и позах людей на картине «Лествица» (1990). Все они, в отличие от узнаваемых современников на других полотнах, как будто вышли из некоего безвременья, и неизвестно, куда лежит их дальнейший путь. Иначе звучит более позднее полотно «Современница» (2011): многослойное и многоярусное пространство современного торгового центра заполнено людьми и пронизано ощущением динамичности и яркости жизни. Совсем другой настрой передан в картине «Никто кроме нас» (2015): рисуя портреты молодых людей, празднующих День ВДВ, художник вглядывается в их лица со смутной тревогой. 

Наш разговор с художником происходит в тот момент, когда у него в мастерской стоит новая, еще не законченная картина с необычным названием – «Псевдоморфоза». В буквальном переводе этот термин из минералогии означает «ложная форма», когда один минерал заменяет другой, а в культурологию он пришел благодаря книге Шпенглера «Закат Европы», где описывается механизм взаимодействия разных культур. В этой картине есть все «фирменные» черты вороновского стиля: многослойность и многоуровневость, фрагментарность и целостность, наполненность ассоциациями и рождение из них новых смыслов. На фоне небоскребов складывается кружевная витиеватость псевдоморфозы, городской наряд современной модницы соседствует с русским костюмом из экспозиции Эрмитажа, а девушка в футуристическом скафандре напоминает одновременно о техническом прогрессе и об ограничениях пандемии... Вологжане узнáют на картине больше: скульптуру «Крестьянин в беде», знакомую всем посетителям Шаламовского дома, медведя, некогда стоявшего в магазине товаров для охоты на Каменном мосту, девочку с ягодами на картине Василия Тимофеева из экспозиции русского искусства Вологодской картинной галереи, кому-то покажется знакомым и силуэт саксофониста. Всё это, как и часто встречающийся у художника образ торгового центра с манекенами и зеркалами, складывается в мозаику, узор которой каждый зритель прочтет по-своему. 

«Я думал о смене генераций – одни уходят, другие приходят, всё меняется, но жизнь продолжается, – размышляет Юрий Александрович, глядя на незаконченное полотно. – У каждого поколения свои темы, своя легенда о красоте, свои представления о счастье, поэтому найти общий язык удается не всегда. Но суть красоты – именно в ее сложности и многообразии».

Прошлое, настоящее и будущее сосуществуют в художественном мире Юрия Воронова на равных правах. Образы культуры, истории и религии в его полотнах ведут своеобразный диалог о человеке и его месте в мире. Совершенство античных статуй, древнеегипетские мотивы, отзвуки древнерусской иконописи – каждую деталь хочется рассматривать и «узнавать» до бесконечности. Все эти молчаливые свидетели минувшего о чем-то взывают к человеку сегодняшнему. Не мертвы и предметы северного деревенского быта – каждый из них хранит в себе память об ушедших поколениях и об уходящих деревнях.

«За последние несколько лет я написал около десятка монохромных натюрмортов на «деревенскую» тему, – Юрий Александрович показывает новые работы. – Мне нравится, что берешь всего две краски – кость жженую и белила, – а получается изобразить и медный самовар, и теплое по тону дерево. Предметы народного быта интересны тем, что у них есть своя история. Да, эта культура ушла навсегда, но каждая из этих вещей имеет какое-то чувство собственного достоинства. Они вызывают не жалость – только восхищение теми людьми, которые их сделали и пользовались ими». Один из таких натюрмортов экспонировался этим летом в Музее-квартире Василия Белова в Вологде, где проходила выставка работ Юрия Воронова, посвященных писателю. Большое полотно не только удачно разместилось на стене в маленькой прихожей, но и оказалось созвучно духу беловской прозы.

О масштабе вороновских полотен хочется говорить особо. Немногие из сегодняшних художников берут в работу холсты такого размера – возможно, потому, что писать большую картину долго, а продать ее потом трудно. Юрия Воронова это не останавливает. Например, полиптих «Философический» (2016), составленный из пяти частей, развешенных вплотную, на юбилейной выставке пять лет назад занимал собой целую стену. Погружая зрителя в мир античной культуры, эти полотна рисуют бесконечность пути – того, который уже пройден человечеством, и того, который еще предстоит пройти. Не менее монументален триптих «Carpe diem» (2013): призывая жить настоящим, «ловить день», картина показывает это настоящее как огромный призрачный торговый центр с его бесконечными витринами и манекенами, среди которых живые люди почти незаметны.

«В полиптихах мне хочется понять современную жизнь, – объясняет художник. – Кому-то маленького формата хватает, чтобы это выразить, а мне большой нужен. Небольшую картину видишь сразу целиком, а тут нужно идти вдоль полотна и рассматривать его постепенно. Причем большой формат не отменяет маленького – можно проработать детали, сделать акцент на каких-то отдельных фрагментах».

Последнее время художникам всё сложнее продавать свои работы: государственные музеи теперь покупают мало, частных покупателей тоже очень немного. Почему? «Частный покупатель, приобретая произведение искусства, инвестирует в будущее, – говорит Юрий Воронов. – А покупка картины современного художника – инвестиция сомнительная: о том, выдержит ли его творчество испытание временем, можно будет судить лишь через поколение». Можно ли купить большое полотно «для души»? Можно, уверен художник. «Такая картина не только поместится даже в маленькую однушку, но и расширит пространство до бесконечности. Огромный натюрморт в прихожей музея-квартиры Белова не смотрелся ни большим, ни лишним – директор музея говорила, что вообще бы не снимала его. А пейзаж большого формата «увеличит» любую квартиру, особенно когда из окна видны только стена и окна дома напротив. Но, конечно, картина при этом должна человеку нравиться».

Работая в русле традиций реализма, Юрий Воронов сочетает реалистическую технику письма с абстрактностью сюжетов и философским символизмом их трактовки. Создавая сложные композиции, отдельные элементы которых связаны ассоциативно, художник не ищет никакого реалистичного повода объединить их – наоборот, внешне они выглядят нарочито разрозненными, как рассыпанные детали мозаики. Например, на картине «Начало осени» (1993) развешенные для просушки пестрые коврики почему-то выглядят как солнце и облака – так простые детали будничного деревенского быта становятся символом мироздания. А в «Утре на древнем озере» (2015) образы церковного искусства предстают более реальными, нежели скрытый в тумане призрачный пейзаж.

Как создаются эти причудливые композиции, которые, наверное, нельзя назвать реалистическими? «Композиция сочиняется в процессе написания картины, – объясняет художник. – Что картина принимает, пускает в себя, то и остается. Бывает, что многое рисуешь, а потом убираешь. Я иногда и законченные картины «поправляю»: где-то изменишь тон, где-то добавишь детали – со временем взгляд меняется».

Насколько важен для художника отклик на его работы? Чье мнение важнее – профессиональных музейщиков, собратьев по цеху, публики? Юрий Александрович говорит, что важен отклик искренний – какой бы он ни был и кому бы ни принадлежал. Художник с глубокой признательностью отзывается о вологодских искусствоведах, с которыми ему приходилось работать при создании выставок. Важно для мастера и мнение коллег-художников, и друзей, и зрителей.

Наверное, не случайно так получилось, что супруга Юрия Воронова – тоже художник, хотя работают они в разных сферах. На вопрос о том, как они с Ниной Лиджиновной общаются на тему творчества, Юрий Александрович отвечает весело: «Замечательно общаемся! Нина – мой самый главный критик, очень строгий. Лучше нее никто меня не знает. Она всегда четко говорит, что и как, и я с ней соглашаюсь во всём – права потому что. Сама она очень современный художник, и я любуюсь всем, что она делает – мне кажется, всё гениально!»

Говоря о старых мастерах, особенно сильно повлиявших на становление его творческой индивидуальности, Юрий Воронов называет имена Веласкеса, Боттичелли, Сурбарана, Рембрандта. «Они были до нас и после нас будут. Если художника сохранило время, значит, это нужно человечеству. Кого-то из ныне пишущих время отсеет, кого-то оставит – наверное, так и должно быть. Художник ведь работает не для кого-то и не для чего-то – он просто не может по-другому, это его образ жизни. Пишешь в первую очередь для себя, а если это интересно кому-то еще – прекрасно».