Дина Бортник: «Музыка – это не что, а как»

Елена Легчанова

Воспринимая спектакль как нечто цельное и неделимое, мы не задумываемся, из чего складывается успех постановки. Если попытаться разложить «свет» на «спектр», можно конкретизировать: выбор материала, режиссерские ходы, игра актеров, костюмы, декорации... И, конечно, музыкальная драматургия, напрямую влияющая на наше восприятие театрального действа. О работе театрального композитора расскажет читателям «Сферы» Дина Бортник, человек, уже более тридцати лет отвечающий за музыкальную составляющую спектаклей Вологодского драматического театра.

Дина Федоровна, каким был ваш путь к музыке? Расскажите о себе, о выборе профессии, что повлияло на этот выбор. Тяга к музыке у вас – это наследственное?

Конечно, всё идет из семьи. Отец у меня был в музыкальном плане самородок: он офицер, прошел войну, музыке никогда не учился – но очень хорошо пел и играл на многих инструментах. Всё «звучащее», что попадалось под руку, тут же осваивал: баян, аккордеон, гитара, мандолина… Когда меня решили отдать в музыкальную школу и купили пианино, папа тут же сел за инструмент и начал что-то подбирать. Мама же у меня – большая театралка. В молодости даже поступила в театральный институт в Киеве, но это было послевоенное время, родители ее погибли – мать умерла от голода в эвакуации, отца расстреляли как врага народа, а приютившие ее родственники считали, что «не до баловства» (так они отнеслись к ее идее с театром); была целая драма. И хоть театр не стал для нее делом жизни, она очень любит театральное искусство и сама по натуре очень артистична; всю жизнь занималась декламацией, художественным чтением. Знает столько стихов!.. И детей (нас у родителей было трое) приобщала к этому: мы постоянно участвовали в смотрах, читали стихи – даже я, несмотря на свою неидеальную дикцию (улыбается). Вот так родительская любовь к музыке и к театру, наверное, подспудно привела меня к тому, что я стала театральным композитором.

Кого из ваших наставников вы считаете проводниками в мир музыки?

К поступлению в музыкальную школу меня готовила педагог Роза Евелевна Подольная – я ходила заниматься к ней на дом. Помню их старинный рояль с подсвечниками, мне он казался таким необычным. Потом я поступила в вологодскую ДМШ № 1, занималась у Татьяны Дмитриевны Томашевской, у которой ранее учился наш знаменитый композитор Валерий Александрович Гаврилин. Она замечала детей, способных к сочинению музыки, и старалась развивать эти способности, помогала, направляла. (В этом году Татьяне Дмитриевне исполнится 90 лет). Потом она познакомила меня с известным музыкантом, композитором, музыковедом Морисом Шлемовичем Бонфельдом. Его я считаю главным педагогом своей жизни. С 10 лет я ходила к нему на индивидуальные занятия по композиции; училась у него же в Вологодском музыкальном училище и потом, уже придя в театр, показывала ему все свои работы. Кстати, он сразу говорил, что мне надо писать музыку для театра. Как он это определил – загадка, но его слова оказались пророческими.

Вы работаете заведующей музыкальной часть Вологодского драматического театра с 1984 года. Как вы пришли в театр?

Узнала о вакансии и пришла. Мне тогда было 25 лет. Главный режиссер драмтеатра, Евгений Васильевич Минский дал мне пьесу Карелина «Змеелов» и попросил написать, в каких местах пьесы, на каких репликах будет звучать музыка и какая (мы это называем «сделать выписку»). Я принесла ему свои предложения – ему всё понравилось, и он тут же повел меня по театру, представив всем, а потом привел к радистам (нынешние звукорежиссеры) и сказал: «Теперь у вас будет работать девушка – не материтесь!» (улыбается). Я пришла на работу в сентябре – тогда театр, как и многие другие организации, ездил на уборку картошки. В ходе этого увлекательного занятия я познакомилась со всеми актерами. Они  немедленно подняли меня на смех из-за моего одесского говора (до этого я несколько лет работала в Одессе, преподавала и писала музыку) – актерское ухо чутко к таким вещам. Мы как-то сразу подружились.

Уже работая в театре, я окончила теоретико-композиторский факультет Петрозаводской консерватории.

В чем специфика работы заведующего музыкальной частью театра? Что входит в круг ваших обязанностей?

Это очень живая работа, постоянно меняющаяся, требующая  большой эмоциональной отдачи и работоспособности. Я прихожу после репетиции в десять вечера домой – и музыка не отпускает меня, продолжаю работать. В мои обязанности входит всё, что связано с музыкальным оформлением спектакля: подбор музыки, аранжировка, иногда – написание собственных композиций, вокальные репетиции с актерами. 

Чем все-таки театральный композитор отличается от обычного?

Театральный композитор – почти всегда… золушка. Так я себе это представляю. В театре я золушка потому, что музыка в драматическом спектакле – это важная часть постановки, но далеко не главная. И среди музыкантов я золушка, потому что так называемая «прикладная» музыка не вызывает такого уважения, как «настоящая». У композиторов, как вы сказали, «обычных» и «театральных» разное музыкальное мышление. Есть композиторы, которые мыслят крупными формами; я же мыслю формами малыми. Хотя тему спектакля всегда пишу в развитии, даже если понятно, что целиком она не войдет в постановку.

Когда задумывается новый спектакль, на каком этапе к идее подключается композитор и как происходит обмен мнениями по поводу будущей постановки?

Это всегда происходит по-разному. Иногда читаю пьесу, начинаю представлять, какая музыка подойдет. А порой музыкальный образ будущего спектакля рождается в моей голове еще до того, как я прочитаю пьесу. Мне важно посмотреть в глаза режиссеру. Наш художественный руководитель Зураб Нанобашвили – настолько харизматичная личность, что я понимаю его даже без слов. Он рисует образ будущего спектакля, я вижу, что его волнует, как он об этом говорит – и начинаю представлять, какая музыка может помочь реализоваться его замыслу. Музыка это ведь не что, а как.

Музыка, как, скажем, и декорации – это важная часть спектакля, она должна работать на его целостность. Не то что я здесь музыкой «подзвучиваю» слезы, здесь – смех, здесь – какой-то таинственный момент, здесь сопровождаю какого-то персонажа или обстоятельство. Должна быть музыкальная драматургия: в спектакле присутствуют две, три, максимум – четыре темы, и они должны «завязаться» между собой. Когда на репетиции первый раз начинает звучать музыка – это для меня всегда неожиданно. Вроде кажется, что и без нее было хорошо – актеры уже играли, атмосфера какая-то уже создалась, и музыка поначалу кажется вроде как лишней… Но Зураб Анзорович так умеет ввести музыку в спектакль, настроить актеров – здесь притормозить, там ускорить, что на глазах создается ритм спектакля. Я просто кайфую, когда это наблюдаю.

А что всё-таки пробуждает фантазию композитора? От чего отталкивается человек, подбирающий (пишущий) музыку к спектаклю? Понимаю, что словами это трудно описать, но если попробовать…

Фантазию композитора, как любого творческого человека, может питать что угодно. Начиная от погоды и заканчивая собственным настроением. У меня, допустим, есть такие «попутные песни» (раньше я их назвала динариками): иду по дороге, и мне что-нибудь приходит в голову – просто мелодия или сразу со словами. В студенческие годы меня часто просили сыграть портрет человека – я любила импровизировать на эту тему. Потом, уже работая в театре, я также иногда «отталкивалась» от личности актера в подборе или написании музыки.

Когда я начинаю работу над музыкальным оформлением спектакля, сперва, наверное, иду от жанра, хотя часто жанр представлен не в чистом виде – трагифарс, мелодрама… Конечно, имею в виду эпоху, о которой речь в постановке – современная ли это пьеса или историческая. Иногда, если мне чего-то не хватает для понимания, я бегу смотреть эскизы декораций и костюмов – они тоже могут натолкнуть на какую-то мысль.

При работе над постановкой я или подбираю музыкальные композиции (то есть занимаюсь музыкальным оформлением) или пишу собственные (выступаю в качестве композитора). У меня больше полусотни авторских работ.

Бывает, что потребность в написании собственной мелодии к спектаклю возникает по ходу работы. Так, к примеру, было с «Гамлетом». Наш художественный руководитель долго вынашивал идею этого спектакля, менялись акценты по ходу работы, но не менялась мысль, что тема, сопровождающая Гамлета, должна быть сыграна на виолончели. Зураб Анзорович сам очень музыкальный человек, и он слышал в будущем спектакле именно виолончель. Я стала «заваливать» его самыми разными виолончельными композициями – сольными, оркестровыми – но всё это было не совсем то, что хотелось. И тогда я, поняв, чего хочет режиссер, написала свой вариант темы, который и вошел в спектакль.

Есть у вас личные музыкальные пристрастия?

Этим вопросом вы сейчас напомнили мне случай из детства. В Вологде много лет работала известная радиожурналистка Татьяна Файнберг. Она делала передачу об одаренных детях и однажды пригласила меня на интервью, где задала примерно такой же вопрос о том, кто из композиторов мне нравится. Я ответила: «Бах, Бетховен и… Бабаджанян» (улыбается).

На самом деле в музыкальных предпочтениях я придерживаюсь вольтеровской сентенции – «все жанры хороши, кроме скучных». Я очень люблю джаз. Классика – это, понятно, навсегда. Но я открыта и для всего нового. Мне нравится любая «хорошо сделанная» музыка – почему нет? Например, в новой сказке драмтеатра «Любимый танец короля» у нас даже Шнур есть. Вообще, я не люблю эклектику и использую в работе не часто, но тут пьеса позволяла похулиганить. В 80-е годы я, например, впервые использовала в вологодском театре электронную музыку, об этом даже писали в местной прессе. Теперь, конечно, в интернете можно найти всё, что хочешь (был бы только глаз наметан, чтобы отделить «зерна от плевел»: музыкального «мусора» там тоже предостаточно) – а раньше, помню, с таким трудом приходилось доставать все эти записи, магнитофонные пленки, потом кассеты, диски… Полулегально, по личным связям, по каким-то фарцовщикам – целые детективные истории были.

Знаю, что иногда на спектаклях драмтеатра музыканты играли вживую…

Да, я немножко ностальгирую по тому времени. Помню замечательный «Вечер водевиля», на котором вживую играл камерный оркестр под руководством Александра Лоскутова (мало кто помнит, что в драмтеатре под авансценой есть оркестровая яма). Помню, как пригласила в театр Сергея Кузнецова – тогда еще никому не известного музыканта: в спектакле «Двое на качелях» актерскому дуэту вторил музыкальный дуэт: я играла на фортепиано, Кузнецов – на саксофоне, и между нами выстраивался диалог.

В спектакле «Игра в джин» я даже сыграла бессловесную «музыкальную» роль – смешной пианистки, обитательницы дома престарелых. Это мой единственный актерский опыт за тридцать с лишним лет работы. И не скажу, что мне понравилось: мешало жуткое волнение. Всё-таки моя роль в театре – совсем другая.