Ангелина Ракчеева: «Я посвятила кружеву всю жизнь и мечтаю, чтобы оно и дальше процветало»

2020 Осень

Ангелина Ракчеева. Фото Музея кружеваВ ее удивительных по красоте панно – неподдельное любование Вологодским краем, в каждом изделии – мастерство и богатая фантазия. За 40 лет работы на фирме «Снежинка» заслуженный художник России Ангелина Ракчеева создала более 400 рисунков кружев. Ее изделия прославили вологодский промысел, а кружевная птичка с панно «Вологда» стала символом региона. Сама она говорит: «Кружево – моя судьба, и я хочу, чтобы оно и дальше процветало».

В кружево я влюбилась, как только его увидела

Рисовала я, сколько себя помню – с пяти лет, но о кружеве тогда не слышала. У моей мамы были творческие способности – она вышивала, ткала, вязала и меня тоже учила вышивать гладью. Когда наша семья переехала из Архангельска в Красавино, первое, что я сделала, – нашла там изостудию. Гордиенко, преподаватель, был в нашем городе по распределению. Он окончил Московское художественно-промышленное училище имени Калинина и в Красавино работал главным художником на льнокомбинате, а параллельно вел студию. Он обратил внимание на меня и еще на двух мальчишек. Я любила копировать художников-классиков. Папа гордился моими «успехами», а скопированные мною «шедевры» дарил не искушенным в искусстве родственникам как мои собственные картины.

Я решила, что поеду поступать в художественно-промышленное училище, как и мой педагог, правда, тогда думала об отделении ткачества. Помню, был пятый класс, и Гордиенко говорит: «Давайте будем участвовать в областном конкурсе, тема – космос». И я взялась рисовать не что-нибудь, а Венеру. За работу я получила одну из премий, альбом и ленинградские краски «Нева», о которых тогда мечтала – они были дорогие. Именно этими красками я создала рисунки, с которыми поехала поступать в Москву. Но с первого раза не получилось.

Через год, поработав немного на «Северной черни» в Великом Устюге, я снова решила поступать. Показала рисунки Гордиенко, он одобрил и сказал, что я поступлю даже без направления: парням его выдали, а мне нет. Все пять экзаменов я сдала на четверки и поступила – выдержала конкурс 20 человек на место. Потом пошла в музей при училище, где были работы выпускников, будущих художников, например, панно Веры Веселовой, Виктории Ельфиной – для меня тогда эти имена ничего не значили, но в кружево я влюбилась, как только увидела. Я была в восхищении. А ведь в музее были представлены все отделения – и лаки, и ювелирные изделия, и набивные изумительные ткани, ковры… Но я просто замерла у кружевных работ. И тогда взяла направление на кружево.

Но в первое время кружево мне… разонравилось, потому что сначала мы изучали технологию и историю кружев разных стран, проплетали их. Конечно, я тогда много узнала, но мне-то хотелось сразу создавать сложные композиции, а это предполагалось только на третьем курсе. Моя дипломная работа называлась «Славься, Отечество наше свободное» – я ее выполняла к 100-летию Владимира Ильича Ленина. Это было панно в чешской манере, там гордо стоял человек, в одной руке он держал шестеренку, в другой – лампочку Ильича, сзади была ДнепроГЭС. Вот так всё патетично, да еще и в кружеве. Исполнять эту работу во время дипломной практики я приехала в Вологду. Мне очень понравился город и художники по кружеву, которые там работали, особенно Виктория Николаевна Ельфина, тогда старший художник «Снежинки». В Москву я вернулась с желанием вновь отправиться в Вологду, но направление получила в Киров и расстроилась. Помогла моя однокурсница москвичка – она как раз очень хотела в Киров, а ей досталась Вологда. Мы поменялись, и я никогда не жалела, что приехала в Вологду.

В Вологде дома́ – кружевные. Посмотришь, и сразу хочется нарисовать

В Вологде я снова встретилась с моей любимой Викторией Николаевной Ельфиной – мы с ней очень сдружились, хотя она была старше на 18 лет. Она мне во всем помогала. Главный художник «Снежинки» Вера Дмитриевна Веселова сначала отправила меня работать не на кружево, а на вышивку – я же была художником по кружеву и вышивке. Так два года я вышивку и рисовала. Виктория Николаевна тогда сказала мне: «Не расстраивайся, рисуй кружево в свободное время». И помню – я нарисовала модный галстук. Это был 72-й год – были очень популярны широкие галстуки, но промышленность не успевала за модой, и их было не найти. И я тогда быстренько свой нарисовала и отдала плести – и так он хорошо пошел, я даже сама удивилась. В фильме «Москва слезам не верит», когда героини устраивали ужин в якобы своей квартире, один из героев был в этом галстуке. Но изначально рисовала я для мужа, брата и его друга. Они модничали, хвастаясь своими широкими галстуками – именно широкими, а не то, что кружевными. Вот с этого момента я начала рисовать кружево.

В художественной кружевной лаборатории я наблюдала, как Виктория Николаевна и Вера Дмитриевна готовятся к зональной выставке. И такой меня азарт взял, помню, мне тоже захотелось создать большую работу. Смотрела, как Вера Дмитриевна рисует своих «Птиц-небылиц», и, вдохновившись, взялась за панно «Веселая деревня». До сих пор это одна из любимых работ – мне было всего 23 года, когда я ее создала. И сразу же она имела успех – ее купили в Москве и предложили мне нарисовать еще одну «деревню» – вариацию первой. Именно на этом панно впервые появилась птичка, которая стала символом нашего региона. Конечно, принято считать, что она с панно «Вологда» – это действительно так, но это та же самая птичка, просто у нее немного повернута головка. Этот образ я полюбила, как только создала, и он встречается в нескольких работах в разных вариациях.

Через два года после меня пришла Галина Мамровская, потом Марина Пальникова, потом дочка Веры Веселовой Надежда, и начался такой период, когда мы стали создавать масштабные сюжетные композиции. Трудились с увлечением и азартом, было много договоров, выставок, музеи покупали наши изделия. За границей они тоже были востребованы, и мы создавали их по заказам. С 1970-х и по 90-е, пока мы работали нашим дружным коллективом, создали множество высокохудожественных произведений. В 1992-м мне дали звание заслуженного художника именно за них, а не за воротнички и манжетки. Хотя, конечно, массовый дешевый ассортимент – это то, что нравилось покупателю. Поэтому рисовали всё: и воротнички, и салфетки, и сувениры «бабочки-стрекозки». Рисовала я всегда с удовольствием, даже мелочи, но что не любила – изменять размер, сохраняя старый рисунок. В последние годы работы это в основном и происходило.

Панно «Храм Христа Спасителя», например, рисовали все художники, и можно сказать, что наши высокохудожественные работы – это результат труда всего коллектива – и художников, и технологов, и кружевниц. Между собой мы всегда советовались в отношении композиции. Особенно с Галиной Никитичной – я у нее, она у меня. Она активная, быстрая, шустрая и любила с размахом работы, многоплановые, монументальные. Сразу, как пришла, создала свои «Частушки», которые теперь в московском музее.

Для себя я бы выделила скатерть «Метелица». Порой спрашивают, где я черпала вдохновение. Собственно говоря, везде. Очень люблю природу. А в случае с «Метелицей» вообще интересно получилось – идея пришла во сне. В 1982 году нам дали задание нарисовать скатерть на выставку. И вот ходишь с одной мыслью, держишь в голове только это. И мне приснился сон: танцуют девушки, а вокруг метет метель, настоящая пурга. И голос вдалеке: «Ах, какой кружевной танец». Я решила это изобразить. Могу назвать эту скатерть одной из главных своих работ.

В 1983 создала панно «Вологда». Я действительно очень люблю нашу Вологду, здесь множество домов, похожих на кружево. Посмотришь на дом – он весь такой кружевной, и хочется создать его в кружеве. Образ Кремля я отобразила в нескольких панно, и на двух моих панно изображена кружевница – это же символ нашего города. Вологодское кружево обогатило и приумножило славу российских промыслов. В кружеве богатство человеческой фантазии встречается с золотыми руками кружевниц. Вологодское кружево – моя судьба.

За рубежом к нашим произведениям подходили с лупами и спрашивали, как «это» плетется

Художники представляли свое кружево за границей. Я была в пяти странах, и везде восхищались кружевными работами. Часто называли всё кружево, которое было показано от Союза, вологодским, чем очень обижали другие наши центры, особенно Елец. Сложные сюжетные панно были в основном у Вологды, и они запоминались. Нас приглашали в разные страны, и российский павильон на международных выставках всегда был самый шикарный. Помимо технических достижений, показывали все промыслы, которыми знаменита страна. Это и гжель, хохлома, федоскинская лаковая миниатюра, вышивка, ковры, кружево… И всё это находилось за огромной стеклянной витриной, к которой спешили посетители – увидеть красоту. В эти моменты я очень гордилась.

Мне очень понравилось в Финляндии – там явно прослеживалось трепетное отношение к кружеву. В городе Раума, где открывалась наша выставка – это был 1984 год – плели почти все женщины, у каждой был свой магазинчик, даже если это помещение метр на метр. Но в основном там создавали интерьерное кружево. И тут приехали мы со своими произведениями – масштаб! Выставку нашу в итоге продлили и показали еще в двух городах. Удивлялись, приходили с лупами, рассматривали элементы кружева и постоянно спрашивали: «Неужели это всё ручная работа?» В городе Раума в первую неделю июля проходит кружевной праздник – в этот день женщины надевают национальные костюмы и обязательно крепят на одежду булавочку – у кого золотая, у кого серебряная – с кружевом. В городе есть скульптура кружевницы, и возле нее возлагают гирлянды. Меня это тогда воодушевило, я вернулась в Вологду и сразу пошла к директору «Снежинки» Виктору Карманову с предложением уговорить администрацию установить похожий памятник у нас. Он обещал подумать, но так на словах всё и осталось, а ведь у нас такой промысел – не чета Финляндии.

На выставках постоянно спрашивали, как это вы плетете такую огромную работу, какую же нужно для этого подушку иметь?! Приходилось показывать свои технические рисунки, чтобы люди поняли, как потом сшиваются части изделия. Спрашивали, сколько человек выплетают то или иное панно, «Метелицу», например, и за какой срок. Объясняла: плели 23 человека, а любая работа у нас выполняется за месяц, потому что это производство. Для меня самым сложным в кружеве всегда была технология. Когда рисуешь, душа радуется – творчество, а потом тебе это кружево надо карандашом на бумаге «сплести», обдумать каждый плетешок, особое внимание обратить на сшивки, чтобы ничего не было видно в готовом изделии. Без этого не создать красоту. Часто думают, что художник – фигура второстепенная, на самом деле от него зависит многое, а от кружевницы – качество плетения, что, конечно, немаловажно. Далеко не все могут качественно и быстро плести, а на производстве без скоростных навыков никак. Поэтому я и сейчас говорю директору кружевной фирмы Марии Агаповой, что надо беречь умелых работниц, которые преданы кружеву.

Конечно, иностранцы часто просили показать, как «это» плетется. Мы секрет не хранили, рассказывали, показывали, но было бесполезно: техника плетения одинаковая, а приемы разные.

Алиев был так восхищен вологодским кружевом, что положил подаренные ему розы к скатерти «Снежинка»

Помимо высокохудожественных произведений, конечно, я занималась еще и одеждой – много было создано блуз, косынок, пелерин, накидок, манто. Естественно, за модой мы все следили, ездили на семинары в Москву, в знаменитый Общесоюзный дом моделей одежды, «Бурду» выписывали, сами постоянно что-то искали. Довелось сотрудничать с Вячеславом Зайцевым – для одной из его поездок в Японию я нарисовала головные уборы, также вологодское кружево он использовал в декоре платьев.

Много к нам приезжало артистов эстрады и даже оперы. Елена Образцова, Людмила Гурченко, Валентина Толкунова, Александр Абдулов, Сергей Никоненко, Елена Проклова, Татьяна Догилева… Я даже не знаю, кто не был! Это я говорю о последних годах своей работы – в 90-е кружево стало элитарным. Людмила Зыкина себе косынку большую купила, Гурченко – воротничок и тоже заказала большую косынку. В этом моем воротничке цвета кофе она была на одном из интервью. Приезжал Александр Розенбаум, очень скромный, без охраны. Зашел к нам в магазин и попросил скатерть – маме подарок хотел сделать.

В 1972 году я была в Баку на «Днях литературы и искусства в Азербайджане», и Гейдара Алиева восхитило наше кружево. Он был с букетом роз в руках – вероятно, кто-то подарил – подошел ко мне, положил на подиум, где я сидела, и руку поцеловал. А я плела на фоне скатерти «Снежинка» Виктории Ельфиной. У меня же тогда панно своих не было – работала второй год. Настолько он был восхищен красотой вологодского кружева! В эти же дни нас пригласили в ресторан, где был Муслим Магомаев. Мы с ним потанцевали, и я обещала ему манишку. А тогда это было очень модно – мужчины носили пышные манишки, закалывая брошью. Я вернулась в Вологду, пришла к директору, а он и говорит: «Рисуй, плети и сама отправляй!» Денег у меня тогда не было – оклад 95 рублей. Сейчас, конечно, на такое нашли бы средства – ведь это реклама, еще какая. А тогда так и осталась у меня эта манишка Магомаева в планах.

Музей кружева – наша история

Вологодское кружево уникально – ни в одной стране не создавались такие масштабные сюжетные панно или скатерти, а ведь кружевная история насчитывает 600 лет. Есть еще Елец, но там в основном цветочные орнаменты. Именно вологодское кружево отличают высокохудожественные сюжетные композиции. К сожалению, сейчас они не создаются. У нас есть замечательный, шикарный Музей кружева, но это наша история, наше прошлое. Художники по кружеву сейчас не востребованы, кружевницы пользуются наработками советских лет, немного их изменяя. Конечно, вологжанки умеют рисовать и потом плести воротнички, салфетки, накидки, но у них нет возможности сделать масштабную многоплановую композицию. На выставки мы возим то, что было создано десятки лет назад, а хотелось бы, чтобы наш музей пополнялся современным кружевом. Я посвятила кружеву всю жизнь и мечтаю, чтобы оно и дальше процветало.

Записала Юлия Шутова